, и еще одна земля, о которой сказал поэт:
Ив Рахах гнусный драконов серых,
Гленнкар, где нет ни зерна, ни хлеба,
Холмы ужасны Десмондов знатных —
Не дал им благословения Патрик!
Или как отвечал ему другой поэт:
Ив Рахах дивный хозяев щедрых,
Гленнкар, обильный зерном и хлебом,
Холмы прекрасны Десмондов знатных —
Благословил их от Бога Патрик![38] Какое-то время Шенна рассматривал их, узнавал и называл по имени и размышлял, что вряд ли найдется под солнцем вид столь же прекрасный, как тот, что раскинулся перед его взором этим летним утром. Затем события прошлой ночи и слова босой женщины вдруг всплыли в уме у Шенны. Сперва он подумал, что все это было во сне. Сунул руку в карман. Все наяву: шиллинг лежал у него в кармане – в том же кармане, куда сапожник опустил его, когда босая женщина протянула ему монету ночью. И еще кое-что не было сном. В сознании Шенны разом мелькнули все прошедшие события: слова женщины, и шиллинг, и враг, и совет, даденный насчет стула. Шенна вскочил. Дом его был вон там. Шенна повернулся к дому спиной и двинулся с холма на запад. Так он шел на запад по вершинам и лощинам: через пик Плоских камней, через вершину Собачьей скалы, через Устье Перевала, по верху Пёсьей лощины.
День становился все жарче, и Шенну одолела жажда. Он зашел в какой-то дом и попросил напиться. Хозяйка узнала его. У нее было полное право его знать. Много раз прежде он ссужал ее деньгами, когда только ей была нужда. Не будь его, о ней бы в этих местах и не слышали. Хозяйка протянула Шенне полную корчагу козьего молока, краюху хлеба и круг масла. Он поел, и они поговорили. Хозяйка слыхала, как и все в округе, что у Шенны какое-то горе. Сейчас она заметила это яснее прежнего, однако не подала виду. Шенна поднялся, вышел и направился к Макушке Олененка. Хозяйка глядела ему вслед и, скажу вам, очень удивилась, глядя, как он шагает в холмы. Она не знала, что тут поделать, вернулась в дом и провела часть дня, причитая и плача. Женщина явственно почувствовала, что на Шенну надвигается какое-то несчастье. Она бросилась на колени и принялась горячо молиться за него Богу, прося Господа избавить его от всяческого зла.
Шенна поднимался на холм, покуда не оказался на удобной широкой площадке на самой вершине. Пускай в то утро с лужайки ему открывался широкий обзор, но тот вид, что развернулся перед ним сейчас, был еще шире, хоть и не так красив, потому что утром небо было чище. С этого места на западе ему были видны Клэдах, и Два Сосца, и Мангарта, и Ученое озеро, и вершина Серп Туахала, и все прочие Черные кручи. Вдоволь наглядевшись на них, Шенна двинулся оттуда на восток по горному склону, пока не добрался до вершины Холма Каменной Тени, откуда на севере ему был виден Кларах, а далеко на северо-востоке – все Большие Галти