- Что там? - спросил Павлов у капитана - старшего группы ГНР, ленивого громилы.
- Бомжара какой-то.
Что это был бомж - нетрудно было догадаться. Он лежал на спине. И в башке у него была дыра. Такая же дырка была и в груди.
- Гусь, - всплеснул руками Павлов. - Старый знакомый.
- Да, - согласился Аркаша.
Павлов работал в уголовном розыске пятнадцать лет, и за эти годы Гусь его основательно достал. Этот тип проживал когда-то в поселке овощесовхоза и судьбу свою строил по неизменному сценарию: напился, похмелиться не на что, вытряс из гражданина на улице кошелек, угодил в тюрягу. Иногда он крал, но чаще грабил, пользуясь завидным телосложением. Наконец по пьяни лишился квартиры. Но жить продолжал здесь, в родных краях, где каждый листочек на дереве, каждый дом навевает воспоминания о беззаботном детстве, когда не надо было искать червонец на бормотень, и вообще птицы пели красивее, а солнце светило ярче.
- Заказуха, - авторитетно заявил капитан из ГНР. - Профессионалы работали. Первый выстрел аккуратненько в грудь. Контрольный - в голову. Оружие сбросили.
- Где? - спросил Павлов.
- Вон "ТТ" валяется. Мы не трогали.
- Заказуха, - Павлов ткнул носком ботинка в кучу лохмотьев, в которые было завернуто массивное человеческое, сильно провонявшее и уже долгие годы бесполезное для общества и для самого хозяина тело.
- Ты чего трепешь? - возмутился эмоциональный Аркаша. - Кому Гусь нужен, его заказывать?
- Может, князь в изгнании? - хмыкнул Павлов. - Дело о наследстве. Агата Кристи. Том десятый.
- Наследник Рокфеллера. Тьфу! - в сердцах сплюнул Аркаша.
***
- Ты зачем пистолет бросил? - заорал Тюрьма, когда они вернулись в подвал.
- Как зачем? Киллеры в кино всегда бросают пистолет. Менты могут по нему вычислить.
- Во дурак! Укосячил по полной!
- А за дурака по сопатке? - взвизгнул и так взведенный Туман.
- Чего?
- Да ладно, - примирительно произнес Шварц. - Хва.
Туман закусил губу, потом заворчал:
- Такой умный, сам бы и валил.
- И завалил бы.
- Ага. Обгадился бы...
Тюрьма выудил из-за ящиков бутылку "чернил", которые вчера не допили, и жадно присосался к горлышку.
- А мне? - капризно воскликнула Кикимора. Тюрьма только отмахнулся и осушил бутылку до последней капли.
- Жила, - скривилась Кикимора.
Помолчали. А потом полились слова. Шварц и Кикимора не были на месте расправы, и Туман, сбиваясь, сатанея от восторга, который вливался в него откуда-то из потусторонней тьмы, взахлеб в который раз рассказывал:
- Я вижу. Гусь уже обделался... Вижу, сейчас на брюхе поползет, начнет умолять... Я чего, садик, что ли? Мне оно не надо. Я ему - молись, гнида... И в грудину шмальнул. Он сразу - херак. Готов...