…»
«Это то, что нарушитель мог бы сделать. Мы остановили его».
Моя голова была ясной, походка снова твердой. Я мог легко дышать. Зловоние исчезло. От болезни, охватившей дом, не осталось и следа.
Но не было и следа моих малышей.
Я начал звать их, но тишина в коридорах и внезапное подозрение остановили меня.
«Они вернулись в свои комнаты. Опасность миновала, они увидели, что ты спас их, и вернулись в свои постели».
«О, и они сейчас спят?»
Я попытался открыть дверь в комнату Зандера. Дверная ручка была сухой. Дверь открылась легко, и я прокрался в комнату. Мои глаза привыкли к темноте, и я смог различить взрослого Зандера под одеялом. Он спал.
«Или он хочет, чтобы ты так думал».
Я неподвижно стоял у его постели целую минуту, ожидая, что он подумает, будто я ушел, и выдаст себя. Он не двигался, его дыхание было глубоким и ровным. Я покинул его комнату и зашел в спальню Катрин. Казалось, она тоже спокойно спит. Она была более дисциплинирована, чем Зандер. Он бы выдал себя сразу. Поэтому я простоял там в темноте еще дольше, совершенно неподвижно, сжимая руки от гнева на этот обман.
«Кто вы? Что вы сделали с моими детьми? Монфор похитила их?»
Если они причинят вред Катрин и Зандеру, пощады им не будет.
Я моргнул, внезапно не понимая, зачем я здесь.
Это и была Катрин. Что я делаю? О чем я думаю?
Я тихо вышел из ее спальни, закрыв за собой дверь, и направился в свою башню, мрачно стиснув зубы. Я все еще чувствовал себя запутанным и растерянным. Мое чувство времени было нарушено. И в то же время я знал, что я не сплю. Мне пытались передать некое сообщение, что-то показать. Здесь были какие-то истины, которые мне нужно было узнать.
Я почувствовал себя лучше, когда вернулся в свою башню и запер дверь.
«Мы можем доверять этим людям, которые спят внизу?»
Я совсем не был в этом уверен.
ГЛАВА 13
Мой муж – человек чести.
Его дядя был человеком чести.
Сколько чести в роду Штроков! Поколения и поколения чести, долга, веры и беспрекословной службы Империуму. Какая верность Императору! Образцовый знатный род. Столетия труда, чтобы создать наследие чести.
Я знаю, как пахнет эта честь. Знаю, на чем она основана. Что лежит под ней. Все это наследие лишь тонкая пленка. Все эти столетия исполнения долга, что они есть? Лишь пленка, такая тонкая, всегда готовая разорваться.
Теперь я понимаю, что значит труд в этом доме: пережитки прошлого пытающиеся похоронить под собой основания.
Ты человек чести, Мейсон. Что ты думаешь? Это твой долг до конца? Долг в том, чтобы сохранять и спасать? Ты считаешь, что конец еще не наступил? Что не все еще прогнило насквозь?