Я представил Леонеля, совсем одного в его огромном доме, бродившего по коридорам, словно призрак, и наконец умершего в полном одиночестве. О его смерти долго никто не знал – и никто не скорбел по нему.
А потом я невольно представил Элиану, тоже одну, поглощенную этой огромностью. Еще один призрак, потерянный в темных лабиринтах Мальвейля.
Она переехала в Мальвейль после смерти Леонеля. Я был ближайшим живым наследником Леонеля, и поместье стало нашим. Но я не мог вернуться со службы в Гвардии, чтобы принять пост губернатора, и глава правящего совета Вет Монфор успешно блокировала все попытки назначить Элиану регентом-губернатором в мое отсутствие. Похоже, я оказался слишком успешным регентом. Теперь я понимаю, что мне стоило проявить большее подозрение относительно совета. Но все же, тот факт, что Элиана жила в Мальвейле, должен был напоминать совету о том, что Штроки все еще правят Солусом. Катрин и Зандер не сопровождали ее. Они тогда учились и жили в схоле-пансионе, их образование должно было познакомить их с Солусом и подготовить к обязанностям, которые ожидали их как представителей правящей семьи. Они не возвращались в Вальгааст до ее смерти.
Это было слабое утешение. Но все-таки утешение.
Мы поднялись на второй этаж, где длинный коридор-галерея вел к персональным апартаментам. Стена была увешана портретами моих предков, почти скрытыми мраком. Зыбкие тени колыхались в пламени свечей. Окна в дальнем конце коридора едва пропускали свет пасмурного дня. Карофф привел меня к двери в восточном конце коридора, которая вела на еще одну лестницу. Теперь мы поднялись в одну из угловых башен, моя спальня располагалась на самом ее верху. Перед ее дверью железная лестница поднималась к люку, ведущему на крышу. Спальня занимала всю ширину башни. В стенах со всех четырех сторон были окна. В спальне было больше естественного света, чем я до сих пор видел во всем остальном доме, хотя стекла были толстые, старые и грязные. Вид, открывавшийся из окон на земли поместья, оказался довольно унылым. Вся местность вокруг была покрыта туманом.
Мебель тоже была старой, хотя и в хорошем состоянии. Центр комнаты занимала кровать с балдахином, и еще оставалось достаточно пространства для письменного стола в северо-восточном углу и пары глубоких кресел рядом с камином у западной стены. Пол покрывал роскошный ковер, сделанный в Донуме, в южном полушарии Солуса. На ковре была выткана история нашего мира и его вознесение к Свету Императора, исходившему из центра. Этот ковер стоил больше, чем все жилье, в котором жил я со своей семьей во время моего регентства.