Не хочу даже находиться поблизости от нее, будто ее гниль заразна.
И все же. И все же. Она казалась весьма дружелюбной и обеспокоенной. Она слышала, что я в последнее время не выхожу из дома. И ей это не кажется хорошим знаком.
«Я хотела бы пригласить вас пообедать со мной», сказала она.
Если бы она остановилась на этом приглашении, я знала бы, что меня заманивают в ловушку. Но она на этом не остановилась. Она явно не была удивлена, когда я уклонилась от ее предложения. Она отреагировала на это весьма мягко – иначе не скажешь. Она сказала, что понимает. А потом она сказала:
«Не могли бы вы оказать мне одну маленькую услугу? Может быть, вы встретитесь с кем-то из ваших друзей? Не пригласите их сюда, а поедете к ним?»
Что я могла сказать на это? Она говорила мягко, но настоятельно, словно эта просьба была очень важна для нее.
Я сказала ей, что постараюсь, если смогу, так и сделать. Я говорила уклончиво. Неважно, насколько дружелюбную маску она нацепила, я знаю, что она уничтожила бы Штроков, если бы могла. И ее сегодняшний визит может быть частью этого плана, хотя я не представляю, как именно.
Вероятно, она не поверила мне. Хотя никак этого не выразила. Она поблагодарила меня за гостеприимство и ушла. Казалось, она испытывала облегчение, покидая Мальвейль. Когда она была уже на пороге, то сказала нечто странное. Она сказала, что надеется, что я последую ее совету. А потом она сказала: «Вы не из Штроков по крови. Помните об этом. Этот дом не имеет власти над вами».
Вот так. Еще одна загадка. А у меня и так нет в них недостатка.
Что бы ни хотела она этим сказать, как минимум в одном смысле она ошибалась. Дом имеет власть надо мной. И я здесь именно поэтому. Я часть семьи Штроков. И жить здесь – одна из обязанностей, которые налагает мое регентство. Я представляю Штроков, через меня они присутствуют в Мальвейле, и совету не позволительно забывать, что у Солуса есть законный губернатор, даже если он временно отсутствует.
Мейсон, я надеюсь, ты оценишь то, что я делаю для тебя. Я отдала многое из того, что я есть, чтобы заменить здесь тебя. Чем дольше я болею, тем больше теряю связь с той частью своей личности, что существует за пределами семьи Штроков и Мальвейля.
Ты оставил мне нелегкое бремя, Мейсон. И оно с каждым днем все тяжелее.
Меня разбудили рыдания. Это был голос Элианы. Я понял это сразу. Вскочив с кровати, я уронил дневник, который лежал на моей груди, и он упал на пол. Я заснул, читая его, и негодование, которое выражала в нем Элиана, последовало за мной в сон. По крайней мере, так я подумал.