— Не могу дождаться, когда Алекс и Айден увидят его, — сказал Люк, скрещивая руки на груди. Дикон не мог выпустить из рук нового члена Армии Потрясных, но Люк держался настороженно, таращась на свёрток так, словно это был неизвестный вид оружия массового поражения. Я не мог винить его. — Этот ребёнок будет очень избалован, учитывая, что у него четверо или пятеро крёстных родителей.
Уголки моих губ приподнялись. — Да.
Дикон поднял глаза, когда свёрток зашевелился. — Думаю, он хочет к папе.
Улыбаясь, я подошёл к Дикону и наклонился, беря на руки моего сына. Мой сын. Эти два слова никогда не перестанут поражать меня до глубины души. Я прижал его извивающиеся тельце к груди, и он тут же утихомирился. — Думаю, он хочет к маме.
— Не могу винить его за это, — поддразнил Дикон, откинувшись на спинку дивана. — Как дела у Джози?
— У неё всё прекрасно.
И это было правдой. Прошлой ночью они видели её всего лишь один раз, и то ненадолго. Когда начались роды, мне пришлось убеждать себя, что с Джози всё будет хорошо. Она пережила столько всего безумного, что роды будут для неё проще простого. Первая настоящая схватка? И я чуть не вырубился к чертям, когда увидел, как она побледнела. Глядя на то, как она рожает, и не имея возможности что-то сделать, кроме как держать её руку, было нелегко. По правде говоря, это напугало меня до смерти.
А я не был тем, кто рожал ребёнка.
Джози была моим героем.
Коснувшись губами светлой головки сына, я закрыл глаза и мысленно поблагодарил всех проклятущих божеств, когда-либо существовавших, за то, что преподнесли мне такой дар. Когда я открыл глаза, оба парня смотрели на меня с нежностью.
— Я лучше отнесу его к ней, — сказал я, прочищая горло. — Угощайтесь, чем хотите.
— Мы так и планируем, — ответил Дикон, и я закатил глаза.
Я стал поворачиваться.
— Сет? — окликнул меня Люк, и я обернулся лицом к нему, осторожно перекладывая сына в своих руках. — Не думаю, что я говорил уже, но просто хотел сказать, мне нравится имя, которое вы выбрали. Аполлон… он бы одобрил.
В этот момент, мой сын открыл глаза. Они не были ярко-голубого цвета, как у его матери и дедушки. Они были такого же цвета, как мои. Коричневато-янтарные.
У моего сына были мои глаза.
— Да, — сказал я. — Это прекрасное имя. Увидимся позже, ребята.
Выйдя из комнаты, я прошёл мимо Бэзила в холле, направившись к лестнице. Он поклонился, хотя я и смерил его взглядом, предупреждающим не делать это.
В тот момент я подумал, что он делает это дерьмо просто мне назло.
— Давай навестим мамочку, малыш, — сказал я, поднимаясь по ступеням. — Она, наверное, скучает по тебе.