– Надо выпить, – сказала я Сами.
– Non, – к моему удивлению, возразил Сами. – Алкоголь притупляет ощущения. Испортишь удовольствие.
– Если не выпью для храбрости, я это удовольствие вообще не получу.
Взгляд огромных черных глаз смягчился.
– Дорогая, не усложняй, – ласково произнес Сами. – Секс – это же наслаждение и радость. Как шоколад, правда? Вовсе ни к чему чувствовать себя виноватой, расстраиваться или стыдиться. Наслаждайся, и все. Посмотри на меня. Все вокруг хотели, чтобы я стыдился себя, но у них ничего не вышло.
Я послушно взглянула на Сами. Его шею обвивает ярко-фиолетовое боа, над глазами знакомые синие тени. Раньше я не задумывалась, какая смелость нужна, чтобы ходить в таком виде по городу. До этого считала, что Сами просто малость с приветом. Но теперь я его поняла.
– Ладно, – вздохнула я.
Сами надел на меня красную блузку. Она идеально подошла к укороченным джинсам. Получилось и симпатично, и не чересчур нарядно (в такой одежде и на мотороллер сесть можно). Наряд смотрится свежо и непринужденно.
– Сюда бы еще шарф, но…
Сами состроил гримасу.
– Я же не политик, – возразила я.
– Верно, – признал Сами. – Англичанки не умеют носить шарфы. Кроме королевы. Она великолепна.
Сами достал большой, покрытый разводами разных цветов ящик с косметикой, усадил меня и взялся за работу. В процессе нанесения макияжа Сами каждые несколько секунд выскакивал на балкон, чтобы докурить сигарету, которую оставил дымиться на столике.
– Из-за тебя дымом провоняю, – пожаловалась я.
– Для француза нет ничего сексуальнее, чем запах сигарет, – улыбнулся Сами.
Наконец я была готова, и Сами позволил мне посмотреться в зеркало. Я улыбнулась, приятно удивленная. Каким-то чудом Сами превратил мои буйные кудри в гладкие локоны и скрепил крупной старинной серебряной заколкой. В результате вместо привычного одуванчика на голове получился элегантный стиль двадцатых годов. Макияж Сами сделал простой, только накрасил губы помадой точно такого же оттенка красного, что и блузка.
– С помадой ты перестарался, – укоризненно произнесла я.
– Ничего подобного. К тому же он быстро сотрет ее с твоих губ поцелуем, – рассеянно произнес Сами.
Я встала.
– Теперь туфли, – объявил Сами. – Понятия не имею, почему ты все время ходишь в одних и тех же.
Я промолчала.
– Что еще у тебя есть?
– Кеды.
– Хм. Продолжай.
– Балетки.
– Показывай.
Я представила балетки на суд мастера. Эта пара туфелек – одна из самых красивых моих вещей. Купила перед несчастным случаем. Синие, на плоской подошве, с бантиками из бледно-голубой ленты и полосатой подкладкой. Обычно в Кидинсборо таких изящных вещиц днем с огнем не найдешь. Там все круглосуточно расхаживают или на каблуках, или в кроссовках. Я даже не представляла, куда буду их носить. Ни для клуба, ни для паба не годятся. Слишком нарядные, быстро истреплются. Вдобавок, если приду без каблуков, все будут разговаривать поверх моей головы. А по улице в таких балетках и вовсе ходить противопоказано: первый же дождь их погубит. На работу такие не наденешь, на музыкальный фестиваль тоже.