Но они такие красивые, такие особенные… Перед тем как убрать балетки в коробку, продавщица положила их в тканевый мешочек, завернула в полосатую оберточную бумагу, заклеила сверток красивой наклейкой со старинной эмблемой. Я принесла балетки домой, убрала в свой старый шкаф из MFI и стала мечтать о вечеринке в саду, на которую меня когда-нибудь пригласят.
А потом моим фантазиям положил конец инцидент на фабрике. Так ни разу их и не надела. Балетки недостаточно защищают ногу и вдобавок могут попросту соскользнуть.
Сами внимательно их оглядел.
– Да. То, что надо, – изрек он. – Очень милые. Будешь выглядеть как старлетка пятидесятых на Круазетт.
Я закатила глаза:
– Пойду надену.
– А почему здесь не можешь? – удивился Сами.
Тут мне пришло в голову, что надо привыкать показывать мужчинам мою ногу. Со вздохом села и сняла туфлю.
Сначала Сами ничего не сказал, но потом глаза у него стали размером с блюдца.
– Ух!.. – выдохнул он.
– Точнее и не скажешь, – вздохнула я.
Привыкну ли я когда-нибудь к этой ровной диагональной линии на том месте, где раньше были два пальца? Смогу ли спокойно смотреть на синевато-багровые шрамы?
– Согласна: жуткое уродство.
– Дорогая, – произнес Сами, гладя меня по плечу. – Девочка моя.
– Лорана от одного взгляда вырвет.
– Глупости. Он твою ногу едва заметит, – утешил Сами, но тут бросил на мою ступню обеспокоенный взгляд. – Главное, чтобы не оказался фетишистом. Если его фетиш – ступни, дело дрянь. А вот если ампутация, тебе повезло. Ой, дорогая, не плачь.
Но я не смогла удержаться. Уже полдня вся на нервах и на эмоциях, а этот разговор стал последней каплей.
– Прекрати, иначе твой незаметный макияж потечет и превратится в заметный! – велел Сами.
Но по моим щекам неудержимо катились слезы. Я не из тех женщин, которые красиво плачут.
– Ладно, сейчас сделаю тебе мартини, – пообещал Сами. – Только маленький.
Его «маленьким» мартини можно наполнить бассейн, но я все равно была благодарна. Мы сидели на балконе, любовались темнеющим небом (я – с нарастающим трепетом). Сами сочувственно выслушал всю историю, качая головой в нужных местах.
– Нет худа без добра, – наконец заметил он. – Зато в Париж приехала.
– По-твоему, ради этого стоило потерять два пальца? – Я покачала головой.
– Я потерял всю семью, – произнес Сами, задумчиво помолчав.
– Они бы тобой гордились, – искренне заверила я.
Сами невесело рассмеялся:
– Они бы гордились успешным бухгалтером в Алжире. Несколько жен, куча детей, собственный дом. А у меня все наоборот, hé?
– Зато я тобой горжусь, – объявила я, чокаясь с ним бокалом.