А потом Лоран будто забыл, о чем говорил. Стремительно преодолел расстояние в несколько шагов, разделявшее нас, сгреб меня в объятия и жадно поцеловал прямо под огнями подсветки. По нам мельком скользнул луч фонаря проходившего мимо охранника. А потом губы Лорана и его рука на моей шее заставили меня забыть обо всем.
Клэр размышляла, что взять с собой. Конечно, сейчас лето, но она теперь постоянно мерзнет. Ей холодно всегда. Она как маленький ребенок, который не выходит из дома без любимого одеяльца.
Ричард и Йен матери не помогут: все еще дуются. Монтсеррат тоже от ее плана не в восторге. Анна прислала Клэр расписание поездов, но не написала, когда за ней приедет. Клэр понимает: у Анны много работы. Она и так ее слишком обременила. Клэр чувствовала себя вздорной, эгоистичной старухой, но отступать не собиралась.
Она осторожно поднялась по лестнице и открыла дверь кладовой. Уже поздно, но Клэр не спится. Почему-то она теперь не может уснуть в то время, когда полагается спать. Днем Клэр только и делает, что дремлет, зато ночи тянутся нескончаемо. Клэр приняла обезболивающее. Обычно эти таблетки мигом валят с ног, но сегодня Клэр никак не может успокоиться. Давненько она не была такой подвижной. Наверное, сил и энергии ей придает мысль о предстоящем путешествии. Радостное волнение толкает ее вперед. Сегодня в доме Клэр никто не ночует. Когда она проходила курс химиотерапии, кто-нибудь обязательно оставался с ней на ночь. А сегодня Клэр никто не помешает. Вообще-то, она должна отдыхать и набираться сил перед новой операцией, а вместо этого собирается в заграничную поездку. При одной мысли Клэр затрепетала в радостном предвкушении.
Болезнь ужасно старит. Мать Пэтси старше Клэр: ей целых шестьдесят два года. Она сделала ботокс, отбелила зубы, занимается аквааэробикой и присматривает за детьми два дня в неделю, пока Пэтси на работе: она менеджер в отделе кадров Национальной тюремной службы. Клэр мечтала быть такой бабушкой, как мать Пэтси. Вот только вместо игрового центра, кино и вредных конфет Клэр водила бы внучек в картинные галереи и библиотеки, знакомила бы с культурой и историей, обедала бы с ними в ресторанах. По крайней мере, ей нравилось так думать. Говорила бы с девочками о политике и их месте в мире. Короче говоря, сделала бы все, чтобы они понимали: одним Кидинсборо мир не ограничивается. Мать Пэтси считает Клэр ужасной снобкой – и пожалуй, она права.
А вот и они, висят рядышком кремовое платье в полоску и зеленое в цветочек. Оба в чехлах, но даже сквозь пластик видно, как полиняла ткань. Будь у Клэр дочка, надела бы она эти наряды? Работа очень тонкая, к тому же винтаж сейчас в моде. И тут в голове Клэр пронеслась мысль: она так исхудала за время болезни, что, пожалуй, и сама прекрасно влезет в эти платья. Идея настолько нелепая, что трагикомизм ситуации едва не заставил Клэр рассмеяться. Сгорбленная, сморщенная карга в девичьих нарядах. Клэр замерла в нерешительности. Все-таки сегодня она не в настроении для сборов. Рядом с парижскими платьями висит свадебный наряд. Рука не поднимается выбросить. Теперь при одном взгляде на это платье Клэр захлестывает чувство вины. Она вспоминает, как злилась на скромную портниху в Кидинсборо. Бедняжка суетилась вокруг привередливой клиентки и то и дело колола ее булавками. Да, до мастериц из любимого ателье мадам Лагард ей было как до луны.