Сквозь листву деревьев просвечивал солнечный шар, сегодня казавшийся особенно большим и тяжелым. Даже золотистые лучи выглядели как что-то густое, осязаемое: ни дать ни взять сироп. Клэр, скрывавшаяся от зноя в тени, не в состоянии была и минутки посидеть спокойно. То теребила волосы, то новое платье, то кидалась переставлять тарелки из тонкого фарфора: Клэр с величайшей осторожностью достала их из шкафа-витрины в гостиной. В тысячный раз поправляла букет цветов в баночке: нарвала с клумб, причем старалась собирать там, где опустошение не будет особо бросаться в глаза.
Наконец Тьерри подошел к боковой калитке, выходящей в укромный переулок между их фешенебельной улицей и другой, не менее внушительной. Тихонько постучал и быстро вошел в сад.
Клэр вскочила. В солнечном свете ее блеклые волосы сияли, будто золото. Нежно-зеленый шелк платья струился, как река. В этот момент Клэр напоминала водяную нимфу – или прекрасную дриаду.
– Клэр, какая ты… какая ты красивая! – выдохнул Тьерри.
В кои-то веки он говорил тихо, почти благоговейно. Клэр шагнула к нему, и Тьерри обнял ее. Потом сел под дерево и усадил Клэр к себе на колени. К великолепному угощению так никто и не притронулся. Влюбленные обошлись не только без еды, но даже без слов. Прошло всего несколько минут, и птицы вспорхнули в ясное голубое небо.
Тьерри довел меня до угла улицы. Мы зашли в крошечную узкую булочную: столики и стулья теснились вплотную друг к другу. Реки отсюда не видно – так же как и острова Сите, плывущего по ее середине, будто гигантский корабль. Тьерри выкрикнул заказ. Официант, с удивительной быстротой проложив себе путь между столиками, принес нам две маленькие чашки кофе. На каждом блюдце лежало по четыре кусочка сахара. А еще нам принесли огромные заварные пирожные: два профитроля друг на друге, нижний побольше, верхний поменьше. Оба политы шоколадом и склеены кремом. Эти пирожные французы называют «religieuse» – религиозными. Если приглядеться, и впрямь похожи на фигурки монахинь или священников. Тьерри проглотил свою порцию в один присест и вскинул руку, требуя добавки. Ни дать ни взять ковбой, опрокидывающий в баре стопки виски.
Некоторое время Тьерри молча наблюдал, как я ела. До чего вкусные профитроли!
– Обстоятельства были против нас, – вдруг произнес Тьерри. – Отец Клэр… как бы это сказать?.. Мы оба были очень молоды. Лето, романтика… А потом она уехала домой, а меня призвали в армию.
Я встретила взгляд Тьерри и в первый раз заметила у этого жизнерадостного толстяка столько грусти в глазах.