– Грейс? – У Элизабет упала челюсть.
Я прикрыл рукой трубку:
– Иди отсюда ко всем чертям!
Она уперла вторую руку в бок:
– Никуда я не уйду.
Я приоткрыл трубку:
– Грейс?
Черт, мне хотелось заплакать.
– Да, я тут.
– Можешь дать мне пару минут? Клянусь, я сразу тебе перезвоню.
Мне казалось, меня сейчас вывернет наизнанку.
– Если я не вовремя…
– Нет-нет, я сейчас же тебе перезвоню.
– Ладно, – неуверенно ответила она.
Мы разъединились.
– Так ты встречаешься с Грейс? – спросила Элизабет. Голос ее звучал удовлетворенно, а глаза говорили: Ну конечно.
Я глубоко вдохнул и выдохнул через нос.
– Нет. Я не встречаюсь с ней. Это был первый раз за пятнадцать лет, что я разговаривал с ней, и ты только что все испортила.
– Мэтт, ты на работе. Это твоя обязанность.
– Ты вот это же самое говорила Брэду, трахаясь с ним в комнате для печати? – не повышая голоса, отрезал я. Я чувствовал себя так, как будто кто-то только что ударил меня в грудь кинжалом и я истекал кровью, слабея с каждой секундой. – Мне что-то нехорошо. Оставь меня, пожалуйста, в покое. – Мои глаза наполнились слезами.
Она покраснела:
– Я… Мэтт…
– Что бы ты ни собиралась сейчас сказать, Элизабет, меня это не волнует. Совсем. Ни на йоту, – дернул плечами я.
Она повернулась и ушла.
Я открыл список звонков и нажал номер Грейс.
– Алло?
– Прости, пожалуйста.
– Ничего, все нормально.
Я сделал глубокий вдох.
– Господи, Грейс, как я рад услышать твой голос.
– Да?
– Как ты поживаешь?
– Я живу нормально. И уже… довольно давно, Мэтт.
– Да-а. Давно, правда?
Чувствовалось, что она немного напряжена. Я и сам был в том же состоянии.
– Чем ты теперь занимаешься? Где живешь? Ты замужем?
– Я не замужем.
Меня сразу отпустило. Слава богу.
– Я живу в доме на Западном Бродвее, в Сохо.
– Ты шутишь. Я живу в Вустере.
– Надо же. Так близко. А ты все работаешь для журнала?
Она знала, что я работаю в журнале?
– Да, но теперь больше даже для телеканала. Я уже не так много путешествую. А как ты? Ты все еще играешь на виолончели?
В голове тут же всплыл образ Грейс, играющей на виолончели в нашей комнате в общаге, на которой не было ничего, кроме бельишка в цветочек. Свет из окна обрисовывал ее силуэт, и я открыл затвор камеры и щелкнул, как она играет. Эти фотографии до сих пор были где-то у меня. Я вспомнил, как поставил камеру на пол, подошел к ней и провел пальцем по контуру ее маленькой попки. Она сбилась с ритма и начала хихикать. Я подумал, услышу ли я еще когда-нибудь этот ее смешок.
– Угу. Но я не выступаю. Я преподаю музыку в старших классах школы.
– Здорово.
Я неуверенно откашлялся. Мне хотелось сказать, что она кажется другой, более грустной и непохожей на прежнюю Грейс, но я оставил эти мысли при себе.