В своей комнате я бросила ключи на стол и кинулась в ванную. Из-за двери я услышала, как Мэтт включил проигрыватель и поставил «Ю-Ту»[8].
Теперь, когда мы остались только вдвоем, все снова казалось нормальным и мы были просто Грейс и Мэтт. Обсуждать было нечего. Но там, снаружи, был реальный мир…
Я вышла из ванной и увидела, что он крутит что-то в термостате.
– Я тут сварился. Что за фигня случилась с отоплением?
– Дарья наконец его починила. Я вчера ее попросила.
Нагреватель на нашем этаже был с придурью, он мог не работать три дня, а потом внезапно начать шпарить без остановки. Такое бывает, если ты живешь в старом доме в Нью-Йорке. Я начала снимать колготки.
– Отвернись, – скомандовала я Мэтту, но он смотрел на меня, не отрываясь. – Отвернись, я хочу переодеться.
Наконец он послушался. Неохотно. Я натянула летнее цветастое платье, которое лежало сверху в куче одежды у меня на кровати, а потом села на пол и смотрела, как Мэтт скидывает сапоги. Он прошел по комнате в носках и попытался открыть окно.
– Если ты его откроешь, тут очень быстро станет холодно.
Он обернулся и посмотрел на меня, почти голую в моем платьице на тонких лямочках. А потом быстро снял свою рубашку. Каждый раз, когда я видела его полуголым, у меня замирало сердце. У него были широкие плечи, но тонкая талия, он носил джинсы низко на бедрах, иногда с трусами, иногда без. Этой ночью он был без, а в джинсах был ремень из шнурков, который я ему сделала.
– Куда это ты смотришь? – улыбаясь, он подошел ко мне.
– Не льсти себе. Я смотрю на твой классный ремень.
– Ну да, конечно.
Он схватил с книжной полки бутылку текилы, отпил глоток и протянул мне, но я отмахнулась. Я больше не могла выпить ни глотка.
– Другой ремень у меня сломался. Мама сделает мне новый, когда я приеду домой на каникулы.
– Она делает ремни?
– Да, она рукодельница.
– А как она их делает?
– У нее есть такие специальные штуки, чтобы вырезать узоры на коже. – Он показал на ремень своей камеры, лежащей на тумбочке возле кровати, где он оставил ее накануне. Я не обернулась. Я была занята разглядыванием дорожки волос, убегающей вниз по его груди… И он это заметил. Когда я подняла глаза, он смотрел мне прямо в лицо, не мигая.
Я заставила себя встряхнуться и потянулась за его камерой. На ее кожаном ремне вился замысловатый узор из переплетенных кругов и треугольников. «Это действительно классно».
Наклонившись надо мной, он протянул руку:
– Вставай, давай потанцуем.
– Что? Нет, не хочу.
– Поднимайся, потанцуй со мной, малышка.
– Я плохо танцую, и я слишком пьяная.