Входную дверь внизу давно снесли, и через обломки лестничных пролётов пробегали сотни тварей. Будь лестница цела, и эту бы квартиру заполнили заражённые, а так, они просто пробегали вперёд, выпрыгивая из окон с противоположной стороны дома. Хорошо хоть, не было кошачьих: были бы заражённые из кисок, очень бы легко они забрались и на наш этаж.
Куда-то рыпаться уже бесполезно. Это просто великое чудо, что так всё получилось. Я по привычке повернулся к своему палашу, чтобы не говорить с самим собой:
— Ну что, друг палаш, видишь? Наши хозяева Стикса и великие боги, по-моему, нам благоволят. Посмотри, всего час назад мы с тобой сюда перебрались и всё это началось. А то, что мы вообще увидели эти хрущёвки, возможно, единственные с обваленными пролётами на сотни километров? А то, что нас выбросило из брони танка просто насквозь? А вообще — ну длинный список. Ты его и сам, брат, знаешь.
Носорог звонко хлопнул себя ладонью по лбу, нарушив звукомаскировку, и что-то сказал своей возлюбленной. Джульетта поднесла мне ядерную бомбу:
— Добрая Милая Крёстная, знакомиться надо, знакомиться, — на корявом русском произнесла Джульетта.
— Это мне с ядерной бомбой надо знакомиться?
Ответом мне был кивок.
— Ну хорошо, давайте знакомиться.
У меня раньше был богатый опыт общения с якобы неодушевлёнными предметами. В списке моих знакомых был и воображаемый друг, палаш, не раз мне приходилось разговаривать с огнестрельным, колюще-режущим моих братьев по секте, разумеется, тоже говорящих, как и я, с оружием.
— Здравствуйте, уважаемая ядерная бомба! Меня зовут Добрая Милая Крёстная, — и я улыбнулся как мог широко.
Как ни странно, клиника всего этого происходящего оказалась намного меньше, чем я предполагал изначально. Основа инженерии нео была не только электроника, космические материалы, но и электроорганика или биомеханика, или биоэлектроника, как её только ни называли, вернее, как мне только это ни переводил мой коровий колокольчик. Очевидно, точного перевода на наш скудный технологический язык просто не существовало.
Внутри ядерной бомбы сидел как бы осьминожка и держал рычаг подрыва. Нео гораздо больше знали о работе мозга и чувств человека. С этим милым созданием надо было знакомиться, а он принимал тебя в друзья и настраивался на флюиды твоего мозга. Можно было мысленно обратиться к нему, но это делать легче, когда ты дублируешь свою просьбу голосом. Именно поэтому с ядерными бомбами, когда меня выгуливали штурмовики, они разговаривали как с собаками.
Животный слушал и понимал, что с тобой происходит, если группа погибала, он тоже грустил и умирал, отпуская рычаг подрыва. Можно было оставить заряд и попросить не грустить пару часов, например, перед приходом орды заражённых.