Звать ее Эмма, работает она на третьей подстанции. Мы с ней сталкивались, когда сажали Клистера - широко известного в наркоманском мире врача "Скорой". Те наркоманы, кому сильно хотелось обдолбаться, не выходя из берлоги, звонили по "03" и требовали прислать двадцать девятую машину. На вызов и приезжала передвижная наркотическая лавка. И сам лавочник - Клистер. У него всегда был широкий выбор наркотических веществ и сильнодействующих препаратов - тут тебе и тазепам, и эфедрин, и морфин, и даже героин. С этим джентльменским набором мы его взяли. А потом в шкафчике для его личных вещей на подстанции нашли немерено "дури". Эмма тогда работала с ним в одну смену на другой машине. Мы ее допрашивали в качестве свидетеля. Лицо мое она, похоже, хорошо запомнила. Потому что побледнела и стала такой, будто ее обработали отбеливателем "Ас".
- Эмма, я вас люблю. Я забыл это сказать вам в прошлый раз, - еще шире улыбнулся я.
- Что? Кто вы такие? - начала она валять дурака, пытаясь прорваться из квартиры, но габариты у меня достаточные, чтобы закупорить проход не хуже, чем пробка закупоривает горлышко бутылки от шампанского.
- Не узнали? А я мечтал об этой встрече... Кстати, мои сто баксов не жгут ваш синий халат?
- Что? - воскликнула она.
- Милиция, Эмма Владимировна. ОБНОН, - я обернулся и потребовал: - Понятые.
Асеев приволок снизу двух опойного вида мужиков.
- Наркоманы? - спросил алкаш, окидывая взором квартиру.
- Они, - кивнул я.
- И чего не живется? - поцокал языком алкаш. - Пили бы, как все люди...
Дальше начинается изничтожение противника - правда, только моральное. Эмма качает права. Требует отпустить, поскольку вся линия окажется неприкрытой, и сердечники с травмированными умрут без ее помощи.
- С такими врачами они быстрее умрут, - заверил я ее. - Чего вкололи девушке?
- Обычное успокаивающее, - Эмма продемонстрировала ампулу.
- Действительно, - пришлось мне согласиться. - А сто баксов за что?
- Какие сто баксов? - искренне возмутилась врач.
- С переписанными нами номерами.
- Глупости.
- Да? Оксана! - крикнул я и взял у девушки диктофон, на который был записан разговор. - А это что?
Квартиру огласил записанный на ленту голос торговавшейся Эммы. Это нокаут. Женщина плачет. В таком состоянии ее и тащим в местное отделение.
- Вы же готовы были оставить погибать человека, - вздохнул я, когда она сидела напротив меня в отделении.
- А они люди? - вдруг с яростью восклицает Эмма.
- Вопрос дискуссионный, - кивнул я. - Но не странно, что менты откачивают больного, тогда как врач оставляет его умирать?