Маэда брезгливо поморщился, когда взгляд его споткнулся о скомканное одеяло и черное пятно на шелковой, цвета ванильного мороженого простыне, щедро затканной по краю золотыми бабочками. Для полноты картины из-под кровати стыдливо выглядывал эмалированный бок подкладного судна.
Правы были древние мудрецы, когда называли смерть непристойной девкой и бесстыдницей. Когда она приходит, то самое сложное сохранить хотя бы каплю достоинства. Кем бы ты ни был — императором или пастухом — в свой последний миг ты будешь унижен. Вот так и проходит мирская слава. В голову капитану Маэде настойчиво лезло что-то пафосное, монументальное и отлитое в бронзу из школьной хрестоматии, когда среди царского тряпья он разглядел корешок книги в кожаном переплете. Та преспокойно лежала в изножье развороченной постели, словно её только что отбросили в сторону. Кай даже поспорил сам с собой, что это и есть тот самый «Ларец». И, конечно, выиграл спор.
И уже взяв томик в руки, увидел вдруг всё так, словно каким-то немыслимым чудом очутился невидимкой в опочивальне в ту историческую ночь…
Приглушенный свет единственного ночника — стеклянного шара с морозным узором, прерывистое дыхание умирающего, его сдавленный то ли стон, то ли плач, ядреная вонь смеси запахов камфоры и мочи. Никого нет — ни медперсонала, ни охраны, ни придворных, дворец совершенно пуст, а по широким коридорам гуляет осенний ветер. Скрипят ставни. Императрица сидит рядом с умирающим мужем и читает ему вслух, но голос не дрожит и не дробится в зеркалах её отражение. «И когда мы спустились по тропе, ведущей от перевала, перед нами вдруг открылось море…», — читает она и сжимает холодные влажные пальцы императора в своей ладони, контрастно горячей и живой…
— Блин, Маэда, вы, что ли, наркоты здешней надышались?
— А?
— Я вас зову-зову, а вы смотрите в одну точку и молчите.
Истеричные нотки в голосе особиста Каю показались странными. С чего бы ему пугаться?
— Хрен его знает, что они тут в курильницах жгли. До сих пор воняет.
— Это — камфора, — проворчал Кай не оборачиваясь, чтобы успеть спрятать книгу за пазуху. — Она стимулирует дыхательный центр. Должно быть, император задыхался.
— Когда наши вошли сюда, он уже пару часов как мертв был. Она его только одеялом укрыла по самый подбородок, — решил внезапно поделиться воспоминаниями Яно. — Сидела рядом, книгу читала, спокойная такая.
— Вряд ли императрица стала бы голосить, как обычная вдова. А может уже давно смирилась, пока юнго болел.
Капитан Яно поморщился, словно унюхал в мешанине неприятных запахов болезни и смерти, какой-то особо мерзкий.