Я призадумался, пережевывая. Родина в опасности. Пендосы должны умереть ужасающей смертью. Поделившись сперва припасами, конечно. Хотя, тушняка, гречи и патронов что я забрал у Седого, хватит на пару лет. А там, глядишь, и зима отступит. Можно будет посадить картошку.
— Надо, Ленусик, надо, — я улыбнулся и шлепнул ее по жопе. — Не все враги еще в могилах.
— А если сюда кто-то придет?
— Но я же учил тебя стрелять из Сайги! Вот смотри, это АК, в принципе, все тоже самое…
Конечно, можно установить Корд в гостиной напротив входа, но это будет уже перебор. Боюсь, Лену просто прибьет отдачей, и она все тут разнесет нахрен.
— Главное, херачь только короткими очередями, — напутствовал я, вручив автомат. — Патроны не бесконечные. Пароль повтори!
— Каракатица!
— Умница! — я поцеловал ее в лоб. — Новую дверь сделаю, как приеду.
— Во сколько ты приедешь? — быстро спросила Лена.
— Дня через три, может, через неделю…
— Скажи точно!
— Да откуда я знаю? Какая разница?
— Так и знала, ты опять что-то скрываешь! — она, уперев руки в бока, гневно смотрела на меня.
— Я тебе же сказал, куда еду…
— Просто скажи, во сколько будешь дома! Я должна быть уверена, что ты не будешь пьянствовать со своими дружками-дебилами!
— Но-но, полегче! Не говори так про моих друзей! — возразил я.
— А что это ты защищаешь своих алкашей? — подняла брови любимая. — Думаешь, не знаю, что у вас одно только на уме, нажраться поскорее!
— Да не буду я бухать, Лен. Клянусь тебе, освободим Кандалакшу от врагов и сразу обратно. Можешь понюхать потом!
— Тогда почему ты не можешь сказать точное время? А… поняла… завел себе, значит, какую-то шлюху! Точно! Кто она, а? Я сразу поняла, скрываешь от меня что-то… даже время сказать не можешь!
— Да нет у меня часов, дура! — заорал я, не выдержав. — И никаких шлюх нету! Только ты.
— Правда?
— Конечно!
— Тогда возьми мои. — Она сняла свои часы и протянула мне.
— Не буду надевать, они же бабские!
— А что такого? Если ты, конечно, не врешь сейчас…
— Ладно, давай… — я печально посмотрел на запястье. Дешевые Ленкины часики смотрелись на брутальной волосатой руке капец как стремно.
— И так, когда ты явишься домой? — торжествующе спросила она.
— Через три дня, — сквозь зубы ответил я. — В 20.00.
— Точно?
— Да!
— Хорошо, поверю тебе в этот раз…
— Готовься к приезду, борщеца забабахай, — велел я, натягивая шапку.
— Посмотрим.
Блин! Я выбрался наружу и надел варежки, чтобы не видеть гребаных часов. Вот она, любовь, черт бы ее подрал, думал я, сливая из одного снегохода топливо. Бензина осталось мало, но на поездку к точке сбора должно хватить. Перелил остатки в Ямаху, отцепил сани и, оседлав аппарат, завел двигатель. Я вздрогнул, но не от тряски мотора. Сквозь метель разглядел серую фигуру. К Схрону идет человек. Рывком перекатился за снегоход, снял с предохранителя карабин и успокоил дыхание, приготовившись стрелять.