Каэл сунул руку в переднюю левую колесную арку и стал шарить по металлу над шиной. Затем ощупал остальные колесные арки, после чего полез в карман за телефоном. Лицо у него из озабоченного стало растерянным. Одной рукой он вытирал лоб, в другой держал телефон. Что он говорил, я разобрать не могла, а от искушения опустить стекло и послушать – удержалась. Было в Каэле нечто такое, в чем я желала разобраться сама.
Чем дольше я смотрела, как он ходит взад-вперед, то прижимая телефон к уху, то убирая его в карман, тем больше мне хотелось понять, какой он человек.
Я уже собралась загуглить округ Клейтон, когда Каэл открыл дверцу и наклонился ко мне.
– Ты поезжай, – сказал он.
Грубовато. Не будь он в безвыходном положении, я бы еще как ответила!
– Что, не можешь открыть машину?
Он тяжело вздохнул и покачал головой.
– Ключи были здесь… Ничего, доберусь.
– Я уже все равно опоздала туда, куда ехала.
– На ужин?
Значит, он слушал наш с Элоди разговор.
– Да, на ужин. Позвоню отцу и скажу, что не приду. Это не так уж…
– Все нормально, правда.
Однако я не могла его там бросить и так ему и сказала.
– Почему? – спросил он.
Я вылезла из машины.
– Не знаю. Тебе идти далеко. Есть где-нибудь запасные ключи? Или друг, который как-то поможет?
– Все мои друзья в Афганистане.
В груди у меня заныло.
– Извини, – сказала я, прислоняясь к машине.
– За что?
Мы посмотрели друг другу в глаза, и он заморгал.
Я быстро отвела взгляд.
– Ну, не знаю… Я о войне.
Получилось как-то глупо. Дочь военного извиняется перед другим военным за войну, что началась еще до их рождения.
– Большинство людей не спросили бы – за что.
Каэл облизал губы.
Фонари на парковке тихонько гудели и потрескивали, не давая повиснуть тишине.
– Я – не большинство.
– Вижу.
Из окон казармы на улицу лился свет. Похоже, Каэл здесь не жил. Следовательно, он либо женат, либо звание у него повыше, чем обычно бывает в его возрасте. Солдату разрешено жить отдельно, только если он женат, но я как-то не представляла, что семейный человек, вернувшись из командировки, пришел бы ночевать у меня в раскладном кресле. Да и кольца у него не было.
Я посмотрела на его шеврон, и он перехватил мой взгляд.
– Так, сержант, вы идете со мной или мне придется стоять здесь, пока вы не вызовете механика – открыть вашу машину?
На его нагрудной нашивке я прочла фамилию: Мартин. Слишком он был молод для сержанта.
– Ну, пожалуйста! – Я молитвенно сложила руки. – Ты меня не знаешь, а я скажу, что будет, если я позволю тебе тащиться пешком. Не пройдет и минуты, как меня одолеет чувство вины и будет мучить всю дорогу и во время ужина. Потом мне придется слать Элоди извинения, а она расстроится, ведь она вечно за всех переживает. Оттого, что я огорчаю беременную женщину, мне станет еще хуже, и в конце концов я поеду тебя искать. Это будет та еще морока, и лучше, если ты…