У некоторых детей неуверенность в себе врожденная; у других она вызвана бестактным критическим замечанием или неудачей в деле, которое много значило для малыша. Как бы то ни было, от этого недуга есть отличное лекарство, изобретенное двумя знаменитыми библиотерапевтами – писателем Ульфом Нильсоном и художницей Эвой Эриксон. «Один на сцене» рассказывает историю мальчика, который так боялся публичных выступлений, что хотел вовсе отказаться от участия в школьном концерте. Учительница предлагает ему компромисс: просто посидеть около сцены и выйти в конце с объявлением, что концерт окончен. Но даже такая мелочь выводит его из душевного равновесия. Всю ночь он не спит от страха, в подробностях представляя, как забудет слова, зрители забросают его тортами, школу закроют и учительница останется без работы. За завтраком он не может проглотить ни кусочка, концерт слушает из самого темного угла, а потом и вовсе убегает из зала в гардероб, где прячется за плащами и куртками. И только маленькому братику – тому самому, для которого наш герой так здорово пел дома песни собственного сочинения, – удается выманить его на сцену, где он, войдя во вкус, даже исполняет несколько номеров вне программы и срывает аплодисменты. Ценность этой истории в том, что она наглядно показывает читателю: он – не единственный, кто боится. А когда ты знаешь, что кому-то так же страшно, как и тебе, преодолеть свою боязнь намного легче.
Ребятам постарше стоит познакомиться с тринадцатилетним Бартом[99] из непростого, но жизнеутверждающего романа Арне Свингена. После того как отец оставил их семью, Барт вместе с матерью-алкоголичкой ютятся в одной неприбранной комнате и дружно врут бабушке о хорошей работе и переезде в приличный дом. Мать против воли записывает его на бокс, так как хочет, чтобы сын при случае мог защититься от хулиганов, но на самом деле Барт обожает музыку и, пока никто не слышит, поет арии из опер. Подруга Ада решает во что бы то ни стало прославить Барта и сделать так, чтобы он выступил на школьном празднике. Тут-то и начинаются сложности: мальчик привык петь только в туалете, и стоит ему выйти из кабинки, как оперный голос пропадает бесследно. Но однажды, пока Барт пытается выдавить из себя пару нот перед школьным учителем, он вдруг замечает несчастное лицо Ады. В следующую секунду девочка берет его за руку и решительно командует: «Давай пой». Бормотание учителя куда-то исчезает – и Барт понимает, что стоит на сцене, а перед ним – целое море людей: «Звук рвется из меня. Голос, будто шлем, обволакивает голову. Ада сжала мне руку – наверное, от радости. Звук на воображаемой сцене удивительный – почти как в просторном коридоре. <…> Я один. На сцене».