Харнат постарался натолкнуть Сына Клана на самое главное:
– Объявить Большой Сбор имеет право лишь Хранитель, и я покорно жду приказа...
– Ах да... конечно...
«Что еще? – лихорадочно соображал Орешек. – Дом Исцеления?»
– Надо приказать Зиннитину подготовить все к приему раненых... может, дать ему еще пару рабов в помощь...
– Сделаем, господин мой, – кивнул Аджунес.
– Катапульты, – азартно продолжал Хранитель, – и копьеметы. Я видел, на стенах стоят только рамы...
– Так, господин, – отозвался Харнат. – Механизм и канаты убраны от непогоды... Всю ночь будем собирать, при факелах. Пусть Левая Рука даст мастеров-рабов...
– Кузнеца дам, – взвился Аджунес, – а плотников – ни за что! Своими силами управитесь, среди солдат такие умельцы есть... Армия с марша на стены не полезет, а мне крестьян размещать надо! Они со скотиной припрутся, а на скотном дворе и так тесно... кормушки новые, навесы... ах да, для людей тоже навесы нужны от непогоды...
– Почему раньше не позаботились? – возмутился Хранитель.
– Кто ж знал... а доски в хозяйстве всегда нужны. Зато, – поспешил добавить шайвигар, – с продовольствием все в порядке, любую осаду выдержим.
– Так, – деловито подытожил Хранитель, – перекличку – немедленно, катапульты собрать, караулы удвоить...
И вдруг он осекся. Харнат и Аджунес с тревогой увидели, что лицо молодого Сокола резко побледнело, на лбу выступили мелкие капельки пота.
– Не занемог ли высокородный господин? – робко спросил шайвигар.
– Я... нет... о чем это я?.. Ах да, Большой Сбор... перекличка... Пусть Правая Рука сейчас же распорядится. А ты, почтенный Аджунес... эти... навесы... Я скоро выйду к вам и сам проверю.
Помощники покинули комнату. За дверью Харнат сказал понимающе:
– Он так молод... не знает, что такое война... вот и разволновался!
Аджунес с некоторым сомнением кивнул.
* * *
Дарнигар и шайвигар не видели, как Хранитель беспомощно опустился на край кровати, закрыв руками лицо.
Только что это самое лицо мелькнуло перед ним в рамке зеркала – возбужденная физиономия со сверкающими глазами.
Время замерло и покатилось вспять.
Аршмир... Театр... Подолгу отрабатывал он тогда перед зеркалом именно такое выражение лица.
«Малек ты портовый! – горячился Раушарни. – Ты должен пылать вдохновением боя! Зритель должен верить, что солдаты пойдут за тобой на смерть!»
Чад огромных светильников, грубые декорации на широких досках, пышные костюмы из тряпья...
«Вперед, мое доблестное войско!..»
Орешек застонал от стыда. Как он мог забыть... забыть самого себя?
Беглый раб, бродяга, актер, разбойник – как он мог позволить новой маске прирасти к лицу?