— А знаешь, как я узнал? Попал в аварию, ликвидатор. Вот просто так взял и на голом месте попал в аварию. Я шел за хлебушком, и на меня вылетел грузовик. Представляешь — офицер ФСБ сдох бы под колесами мусоровоза? Ха-ха-ха! «мусор» сдох под мусоровозом! Посмейся со мной, ликвидатор! Смейся!
Последний выкрик заставил Кирилла вздрогнуть: слишком резким был переход от смеха к ору.
— Но я очнулся! Я выжил! Я сумел отползти! И знаешь, что? Внутри меня крякнул паучок. Да-да, я вытащил его собственными пальцами! Я уже не в сети. Я скоро умру, но я уже не в сети. И я приготовил этим ублюдкам отличный сюрприз. О, как они забегают! Ликвидатор, ты мне не веришь? Тогда лови!
Кирилл обернулся на еле слышимый шелест за спиной и успел перехватить вскинутые руки с ножом. Лезвие сверкнуло в свете упавшего фонаря, и в его отблеске Кирилл увидел перекошенную морду полусгнившего трупа. Седые волосы развевались прической Медузы Горгоны, в черных провалах глаз полыхало пламя.
Нож всё приближался. Плоть мертвых рук расползалась. Оскал гнилых зубов приближался к лицу Кирилла. Вонь разлагающегося трупа забила ноздри, от рук остались только кости, и эти кости с неумолимостью стального пресса придвигали нож к шее Кирилла.
— Видишь? Это просто паучок! — расхохотался голос, и труп пропал.
Экзекутор вздрогнул и увидел, что он подносил к лицу нож, зажатый в правой руке, который неведомо когда успел вытащить из ножен. Его собственный нож. Левая рука с трудом удерживала правую.
Он сам себя едва не убил? И никакого трупа не было?
Едкая капля пота скользнула в правый глаз. Экзекутор смахнул её и поднял с пола выроненные пистолет и фонарик.
Что это было?
— Проходи, проходи, ликвидатор! Ты можешь мне не верить, но я буду говорить и говорить. Я за тобой наблюдаю… Наблюдаю, ха-ха-ха! И ты скоро поймешь… Ты скоро поймешь… Если раньше не сдохнешь, ликвидатор…
Кирилл стиснул зубы. Вот уж чего не хватало — в день рождения сына папка помрет! Сразу две даты на один день. Ну уж нет! Они ещё пойдут на рыбалку, за грибами и сделают плот. Экзекутор крепче сжал рукоять пистолета и двинулся дальше.
Второй этаж оказался таким же пустым, как и первый. Трупов больше не возникало. Оставался последний, третий этаж. Там Потрошитель и неизвестный «ДРУГ».
Ступенька за ступенькой оставались за спиной. Третий этаж тоже был погружен во мрак. Только тут стены измазаны красной краской более обильно, чем на прежних, как будто на третьем этаже было жертвоприношение, а на остальных двух — всего лишь легкая репетиция.
Музыка зазвучала ещё громче — ноющая, вытаскивающая душу и рвущая её на части, как мокрую шелковую тряпку. Привычные сломанные банкетки, сорванные двери и разбитое стекло. Море разбитого стекла. Как будто здесь был раньше прием стеклотары и сумасшедший разбил все запасы.