Поглядел на Олю. Та кивнула. Да, все ясно.
Ребята вошли. Витя смутился. Но быстро оправился.
— Я сейчас, — и продолжал штамповать значки.
Оля подошла к кровати Александра Борисовича.
А Генька оттер плечом Витю и вставил в прорезь металлическую полоску. Нажал ногой педаль.
— Трак-трак! — из щели бойко выскочил значок.
Генька засмеялся. Лихо! Снова вставил полоску.
— Трак-трак!
Еще значок!
Движения Геньки были еще неуверенные, но с каждой минутой он все больше входил во вкус.
— А я?! — крикнула Оля.
Мальчишки посторонились. Теперь Оля сидела на круглой табуретке, а Генька и Витя наперебой давали ей советы.
— Трак-трак! Трак-трак! — стучал станок.
— Этак вы у меня целую фабрику откроете! — засмеялся Александр Борисович.
— Фабрику не фабрику, — сказал Генька, — а приходить будем. По часу постукать — это даже интересно, — и он тайком показал Вите кулак.
Впрочем, зачем тайком — непонятно. Ведь Александр Борисович все равно ничего не видел.
* * *
«Болезнь» Николая Филимоновича окончилась точно в назначенный срок.
— Завтра в семь жду вас, — сказал он на перемене.
Витя немедленно вытащил блокнот — опять надо перекраивать график. Все-таки времени никак не хватает. Одно сделаешь, с другим — запарка. Ребята стали помогать, думал — будет полегче. И все равно — никак!
…К Филимонычу шли через Александровский сад. Фонтан уже не работал. Мраморная чаша бассейна вокруг фонтана была наглухо зашита досками. Чтобы снег туда не набивался. Получилась круглая эстрада.
«Как для танцев», — подумала Оля.
Бронзовый верблюд у бюста Пржевальского блестел от дождя, на аллеях — никого.
Шли молча. Мальчишки — прямо по грязи. А Оля осторожно обходила лужи. Вышли к Медному всаднику. И тут Витя решился:
— Вот, послушайте.
В туманном наряде, в уборе дождя,
Приходит к нам осень, людей не щадя.
Она без борьбы забирает в полон
И медь монументов, и мрамор колонн…
— Опять за свое! — скривился Генька. — Пушкин-Лермонтов!
Ну, на Геньку-то Витя и не рассчитывал. Не дорос он до стихов.
А вот Оля… Интересно, что она скажет?.. Но Оля тоже не оправдала Витиных надежд:
— Ой, а повеселей у тебя нет? А то — и осень, и дождик, и к Филимонычу с пустыми руками идем.
Генька расердился. Не на Олю, на Витю:
— Видишь, до чего довел? Теперь и она заныла!
А Витя обрадовался: если от стихов осеннее настроение, значит, они мимо ушей не проходят. Вот и отлично!
* * *
На этот раз деревянные шторки над полочками и ящиками на столе Николая Филимоновича были спущены и заперты. Сам Николай Филимонович тоже словно заперт на ключ: сидит, смотрит на ребят, а что он думает — не поймешь.