– Куда вы собрались, если не секрет?
– Я помогаю в уайтчепельской миссии и ист-эндской амбулатории. Мы с доктором Тримблом работаем там раз в неделю.
Уэстфилд изумился.
– Уайтчепел? Это же самые недра ада. Надеюсь, Тримбл не оставляет вас там одну?
– Сэр, вы беспокоитесь о моей безопасности?
– Он остается с вами? – с нажимом повторил свой вопрос граф.
– Да, он заедет за мной в одиннадцать часов.
София закончила осматривать рану и прошла в ванную. Выбросив использованные бинты в эмалированное ведро и тщательно вымыв руки, она вернулась в спальню.
– Сейчас принесу вам завтрак.
– Мисс Камден, кто еще настолько чокнутый, кроме доктора Томаса, чтобы считать размазню, которой меня кормят, завтраком?
– Милорд, многие люди начинают свой день с миски горячей каши.
– А что вы ели на завтрак?
По его тону было понятно, что он ожидает чего-то как минимум вкусного.
– Последние два дня я, как и остальная ваша прислуга, завтракала кашей.
Хейден нахмурился.
– И они это едят каждый день?
Вопрос прозвучал так, словно его замутило от одной только мысли об этом.
– Не знаю, но вполне вероятно.
– Я хочу, чтобы мне подали нечто более существенное.
София заметила упрямую складку, появившуюся возле губ. Будучи не в настроении спорить с графом, она решила, что возвращение к обычному рациону может улучшить его настроение. Хоть и маловероятно.
– Хорошо, я скажу вашему повару, что вы можете перейти на более привычное питание.
– И заодно передайте миссис Бичем, что я хочу поговорить с ней. Немыслимо каждый день пичкать прислугу кашей.
Его раздражение скудностью рациона слуг удивило Софию. Кивнув, она вышла из спальни. Проходя мимо зеркала в холле, она не преминула взглянуть на себя, и увиденное не порадовало: на ее лице читалась усталость. Святая Мария! О чем она только думала, глазея на задницу Уэстфилда, словно это ценный экспонат, выставленный в Британском музее. Неудивительно, что этот негодник так самодовольно ухмылялся. Она приложила прохладные ладони к внезапно вспыхнувшим щекам. Пропади оно все пропадом! Этот мужчина никак не походил на малыша Эдварда. Он великолепен, и прекрасно это знает!
Полчаса спустя София поднималась по лестнице, держа в руках поднос с завтраком графа. На площадке она увидела лакея, закрывавшего дверь в спальню. Мэтьюз, лысеющий мужчина далеко за сорок, вздрогнул, увидев ее, и, сменив затем несколько оттенков красного, покраснел так, что стал цвета спелого помидора. Софии показалось, что сейчас он упадет в обморок, и она бросилась вперед. Крышки тарелок звякнули, а сливочник севрского фарфора опасно накренился.