– И что же случилось? – спросила она, повернувшись к Селии.
Словно завороженная, Селия смотрела на картину. Потом, очнувшись, она подняла муфту.
– Вот, я нашла ее. Вашим рукам будет тепло.
Она шагнула к лестнице. София еще мгновение смотрела на изуродованный портрет, потом последовала за Селией. Девочка шагнула на первую ступеньку и оглянулась.
– Это сделал папа. – Селия с отсутствующим видом провела рукой по муфте. – Он только что перевез меня в этот дом. Он кричал, и я спустилась вниз и увидела его в кабинете. Когда миссис Бичем заметила меня, она отвела меня обратно в детскую. Сказала, чтобы я ничего не боялась. Она сказала, что мой папа хороший человек и что утром он будет в полном порядке. – Девочка глубоко вздохнула. – Папа не знает, что я видела его. – Она погрызла ноготь указательного пальца. – Вы ведь не скажете ему, что я помню?
Что сделал старый граф, чтобы привести своего сына в такую ярость? София положила руку на плечо девочки.
– Нет, Селия. Я не скажу ему, если только ты сама этого не захочешь. И мне жаль, что я спросила об этой картине. Мне не стоило делать этого.
Селия посмотрела на нее. Затем, как умеют только дети, она, казалось, забыла, о чем они только что говорили, и понеслась вниз по лестнице, прокричав звонким голоском:
– София, нам следует поторопиться.
Раздраженно фыркнув, Хейден бросил последний номер «Морнинг Пост» в ворох других ежедневных и периодических изданий, разбросанных на столе в утренней гостиной. Похоже, общество еще не утратило интерес к скандальным подробностям его ранения. Он все еще находился на первых страницах «Таймс» и иллюстрированных «Лондонских новостей», а «Панч» напечатал далеко не лестную карикатуру. На ней он был представлен в виде волка, в которого стреляет женщина в плаще, напоминающая невинную героиню детского стишка. Адель невиновна? Какая проклятая шутка. Во время их последнего свидания эта ведьма достала наручники и хлыст, собираясь вдоволь потешиться над ним. Тогда Хейден выхватил у нее стек, распахнул окно и выбросил к черту кожаную безделицу, чем привел Адель в настоящее бешенство. В ярости она набросилась на него, шипя и царапая до крови. Недолго думая, он выхватил у нее наручники, швырнул женщину на кровать и приковал одну руку к изголовью. Когда замок защелкнулся, Адель начала страстно извиваться и замурлыкала как кошка, выпрашивающая подачку у торговца рыбой. Но вместо того, чтобы доставить ей удовольствие, которого она жаждала, он поднялся с кровати, бросил ей ключ и сказал, что между ними все кончено. Когда Хейден направился к двери, эротический настрой Адель сменился грубейшей язвительностью, которая была сдобрена предложением поиметь самого себя.