Опасалась, но… дело не только в этом. Доминиканец, брат Лука, со всеми его «охранными грамотами» от архиепископа Геннадия и не только, не единожды был замечен близ царицы. Встречался ли он с ней, о чём могли говорить? Этого Курицын сказать не мог, зная лишь о том, что уже поведал. Но Ивану Васильевичу для глубокой задумчивости было достаточно и этого. Царь осознавал, что такие встречи тайны настолько, что узнать об их содержании равно воплощению в жизнь прекрасного сновидения. То бишь оно может и случается, но настолько редко, что надеяться на подобное не стоит.
Человек с ядами близ царской семьи – уже угроза. Принадлежащий к монашескому ордену чужой церкви, да к тому же имеющий подозрительные связи с часть церковных иерархов – ещё более великая опасность. А погибший человек, близкий к Разрядному приказу, перед смертью – сам или при помощи кого-то, тут выяснить не получилось – убивший монаха-отравителя? Почему, кстати, отравленный? Уж не потому ли, что было предложено нечто вовсе уж греховное? Например, отравление кого-либо, мешающего интересам хозяев отравителя. А кто может мешать Ордену братьев-проповедников?
Много вопросов вставало перед Иваном Васильевичем, а ответы на них – не любые, но некоторые – заставляли признать, что Фёдор неспроста решился заговорить с ним о столь нежелательной, запретной даже теме. Ясно было лишь то, что вдова его сына и поддерживающие её Патрикеевы с Ряполовскими точно невинны. Доминиканцы для них враги, если замечены рядом с «иосифлянами». Иного быть попросту не могло!
А раз невинны эти, но остаётся кто? Поддерживающие царицу Софью, а быть может… Попытка отогнать лихую мысль была подавлена разумом не отца семейства, а русского царя. Потому и обращённые к Фёдору слова были теми, которые тот явно хотел, надеялся услышать, но уверенности в том не имелось.
- Дурные ты вести принёс, Федя. Может, токмо тебя да Елену с её сторонниками радующие. И отмахнуться от них не можно, а ну как и сам я, не говоря уж про тебя, отраву в кубке получу. Да оттуда, откуда её быть не должно! Ищи, кто близ жены моей мог с тем доминиканцев знаться. Не с ним, так с другими, а то и с теми, кто ему… может даже им охранные грамотки выдавал. И Ване Товаркову я приказ дам, чтоб тебе помогал в этом, людей, злата и времени не жалеючи.
- Всё сделаю. И душой не кривя, как есть обскажу. На том крест готов целовать.
- Лишнее, - отмахнулся тогда Иван III. – Если уж тебе не смогу верить, так и вовсе никому не получится. Моим именем твори, что пожелаешь, но найди эти ходы змеиные!