Верно, прошло не меньше часа с тех пор, как Иви ступила в лес, когда нить сделала последнюю петлю и исчезла. Ведьмочка оказалась на поляне, если можно так назвать участок с деревьями, на которых не было ни одной ветки. Своеобразное окно в потолке в темном-темном доме-лесе.
Прикрыв привыкшие к полумраку глаза, Иви взглянула на небо. Полдень вступал в свои права, нагревался воздух, люди перебрасывали куртки через локоть, но все это происходило в городе. В лесу же холод ни на мгновение не уступал своих прав солнышку. Здесь царила поздняя осень с ее сыростью и ветром.
Девушка присела и коснулась ладонью запорошенной еловыми иголками земли. Сила, словно только этого и ждала, веселым бурным потоком потекла вниз.
Пару минут Иви просто делилась с лесом силой, вливала ее в ауру, если можно так назвать сложную систему взаимосвязей всех растений. Она оборвала передачу лишь тогда, когда начала чувствовать лес, стала частью каждого листика, каждой иголочкой в этом сообществе. Единственным неудобством подобного состояния являлось то, что в моменты единения очень сложно было соотносить жизнь чащи с реальным положением дел вокруг. У Иви получилось.
Когда она вновь обрела способность видеть, девушка знала, где находится Изабель. Только искать ее уже не было нужды. Помощь бессильна, если тело лишилось души, так зачем тревожить память печальным зрелищем и забирать у леса его добычу? Сделка уже совершилась. Лес получил в свои путы душу и отдал часть накопленной энергии колдуну, принесшему жертву. Все было честно.
Иви с неудовольствием покачала головой: лес не человек, но он оказался упрямее иных индивидов и наотрез отказался предоставлять портрет мага. С трудом удержавшись, чтобы не пнуть ближайшее дерево – иначе здешний дух-хранитель больше ее к тайной жизни чащи не подпустит, – ведьмочка побрела обратно в город. В конце концов, у нее были и другие планы. А из-за всей этой кутерьмы она так и не познакомилась ни с чем, кроме магистрата.
Иви медленно брела к городу, когда ей на глаза попалась редкая, но очень ценная травка, при правильном применении вызывающая троекратное возрастание магического резерва. При неправильном же употреблении маковка вызывала уже не силу, а галлюцинации.
Аккуратно срезав себе горсть – больше было нельзя, – Иви принялась упаковывать растение в мешочек для трав, который носила при себе постоянно: сказывалась профессия. Из-за второго эффекта маковку считали наркотиком, и только травники имели право в очень ограниченных дозах использовать это растение. А Иви, если быть откровенной, взяла даже больше разрешенного.