— Майя?
Я знал, что это означает «вода», и протянул ему свою фляжку. Но прежде, чем феллах успел коснуться фляжки, он уже лежал на земле распростертый, а мой напарник — член организации «А-шомер а-цаир» — склонился над ним, обшаривая его одежду. Я подивился ловкости этого парня — в долю секунды одним ударом сбить человека с ног…
— Рехнулся, — прошипел он мне, обыскивая поверженного араба. — Вот так вот запросто ты даешь арабу воду? Откуда ты знаешь, что он не всадит тебе в брюхо нож?
Ножа у феллаха не оказалось. Мой напарник помог ему подняться. Я дал ему напиться, и он зашагал прочь.
Некоторое время мы молчали. На востоке обозначилась заря, и вершины кипарисов загорелись розовым светом.
— А как же дружба народов? — спросил я наконец.
— На собраниях, — буркнул он раздраженно, но тут же добавил более миролюбивым тоном: — То само по себе, а это само…
В.: Надеемся, мы не обидим тебя, если скажем, что пример был не из самых удачных. Никакого синтеза не произошло, все осталось разобщенным, как и было, и твой товарищ сам подтвердил это, сказав: «То само по себе, а это само…» Между тем, ты утверждаешь, что Обломов и богатырь Самсон слились в твоей душе в единое целое. Оставим объяснение этого феномена психологам и перейдем к вопросу, который нас занимает. Мы слышали, что Обломову ты отплатил добром за все, что он для тебя сделал. Удостоился ли также и Самсон какого-нибудь воздаяния? Мы надеемся, вопрос тебе ясен.
О.: Безусловно. Я расплатился с «Самсоном Назареем» тем же манером — перевел его на иврит.
В.: Странно. Насколько нам известно, перевод «Самсона Назарея» был сделан Барухом Каро.
О.: Совершенно справедливо. Но это не помешало мне взяться за новый перевод, звучащий, как мне кажется, более современно, чем тот, что был сделан сорок лет назад.
В.: Ты можешь указать кого-то еще, кому ты отплатил подобным же образом?
О.: Да.
В.: Кому?
О.: Ш. Й. Агнону.
В.: Ты хочешь сказать, что перевел Агнона?
О.: Да, я перевел несколько его вещей.
В.: На какой же язык?
О.: На русский.
В.: И ты сделал это при его жизни?
О.: Когда я взялся за эту работу, он был жив.
В.: Он знал о том, что ты переводишь его произведения?
О.: Да.
В.: Откуда ему стало это известно?
О.: От меня.
В.: Ты был знаком с Агноном?
О.: Да.
В.: Вы много встречались?
О.: Да.
В.: Когда состоялась последняя встреча?
О.: Трудно сказать.
В.: Почему?
О.: Потому что невозможно установить, которая из двух последних встреч была на самом деле последней.
В.: Еще один парадокс. У тебя, разумеется, найдется достойное объяснение.
О.: Да.
В.: Мы слушаем.
О.: Я начну не с Агнона, а с Ицхака Кумера, героя романа Агнона «Совсем недавно», поскольку с Кумером я познакомился на несколько лет раньше, чем удостоился чести быть представленным Агнону. Открыв для себя Кумера, я написал о нем рассказ, который стал первым в серии «Похождения Биньямина Пятого». В то же самое время вышел в свет роман Артура Кестлера «Воры в ночи». Герой романа, юноша из Англии, вступает в одну из подпольных организаций, борющихся против англичан. Поскольку мой Биньямин Пятый был математиком и физиком и все его похождения совершались исключительно в плоскости науки, он прежде всего отключил Ицхака Кумера и Йосефа (героя Кестлера) от пуповины, соединявшей их с реальным миром живых людей, изобразил их, по обычаю математиков, символами и втиснул в сгусток формулы. И тотчас после этого, по обычаю физиков, принялся ставить на них опыты. Вскоре ему удалось установить, что Ицхак Кумер — это ядро атома, а Йосеф из «Воров в ночи» — вращающийся вокруг него электрон. Поместив Ицхака Кумера в центр комнаты, Биньямин запустил вокруг него Йосефа со все увеличивающейся скоростью, и в результате… вышло то, что вышло.