Подобрали трех убитых солдат и еще трех раненых. Связав пленников, побросали их на сани и повернулись вспять — в Москву. Убитых и корчившихся в предсмертных муках разбойников оставили лежать — на корм голодному зверью.
Петр, кажется, не успел проехать Крестовскую заставу, а по Москве уже говорили: обобрал русских людишек государь, нагреб десять возов золота и повез их в земли немецкие. Потому как те наслали на государя порчу и в голове у него произвели охмурение.
Маруська хотела то золото отбить и раздать беднякам, чтобы те за спасение Маруськиной души по церквам свечи возжгли.
У Маруськи же была чародейская ладанка со змеиным порошком, хранящим от булата и пуль. Но во время боя, когда Маруська сто солдат положила, ладанка свалилась, и разбойница сразу силу потеряла.
И отвезли ее, несчастную, в Разбойный приказ. А Петр над ней потешается, лицо ее свечкой жгет.
На другой день, приехав в Преображенский дворец, Ромодановский докладывал царю:
— Разбойники про себя рассказали, с каких рудников и заводов бежали, сколько крови пролили. — Помявшись, вздохнул: — И лишь Маруська врет: вины-де никакой за собой не ведаю и этих разбойных мужиков вижу впервые. Шла, дескать, мимо, а тут сражение приключилось. А приказчика в Останкине и впрямь косой по шее наказала, ибо честь свою девичью берегла.
Петр усмехнулся:
— Отчаянная, да только ты, дьяк, небось, розыск плохо вел.
— Нет, батюшка, допрашивал по всей строгости. Емелька Свежев и плетью ее ласкал, и каленым веником по персям гладил. Да чего там: разбойные людишки сами на нее показывают, а она — ни в какую. Не баба — кремень.
В тот же день, тяжело ступая на раздутую ногу, которая при каждом шаге вызывала острую боль, Петр появился в пыточной келье Разбойного приказа.
Под низкими сводами пахло сыростью и свежей кровью.
За столом сидели бояре и мокрый от пота Ромодановский. На торце приютился дьяк, который при свете сильно трещавшей и коптившей сальной свечи писал протоколы. Жарко полыхала печь, из которой торчали концы клещей для ломки ребер. У противоположной стены — дыба и пыточный станок.
Прямо на полу распластались семь разбойников в одних нижних рубахах, густо перемазанных кровью. Они с трудом подняли головы, мутным взором уставившись на государя.
Возле серой стены, привалившись на нее, стояла Маруська. Палач Емелька Свежев повернул к государю лошадиное лицо с большим — до ушей — ртом, с далеко выступающими надбровными дугами и тяжелой челюстью. Глухим голосом спросил:
— Начинать, что ль? — и, зная ответ наперед, сорвал с Маруськи одежды.