Петр усмехнулся, а когда парочка вернулась к столу, с притворной строгостью спросил:
— Ты, Алексашка, почто увеличиваешь население ада?
— Не понял, мин херц…
— Когда я был в гостях у английского принца, он мне рассказал забавную байку, а по-ихнему — фани стори.
Все враз притихли, сгрудились возле Петра.
— Умерли сто англичанок, предстали пред очами апостола Павла. Тот речет: «Кто хоть раз изменял своему мужу, идите прямиком — сие дорога в ад. Остальные останьтесь на месте». Девяносто девять дам пошли в ад, а одна осталась на месте. Святой апостол задумчиво по чесал бороду: «Зело трудный случай!» Подумал, приказал: «Сию дуру глухую тоже отправьте в ад!»
Дружный хохот огласил окрестности. Анхен прижалась к Петру. Он молвил:
— Никогда так хорошо не было, моя любовь!
Осторожно приблизился Ромодановский, которому та кие затеи были уже не по возрасту. Он молвил:
— Государь, вы не утомились? Уже третий час ночи. Завтра дел много, с утра казнь недорослей назначена.
Сейчас Петр был добр. Он досадливо дернул ногой:
— Какая там казнь? Зачем вешать пятнадцатилетних мальчишек? Им чего старшие приказывали, они то и делали. Распорядись: выпороть и отправить в дальние города, без клеймения.
В кустах вдруг что-то громко зашипело, взорвалось, и небо озарилось веселым фейерверком. Подошел Лефорт:
— Это мой сюрприз вам, герр Питер!
Фейерверк продолжался. Солдаты отгоняли от царской пирушки любопытную чернь.
Государь распорядился:
— Завтра же прибить здесь мой указ: в рощу никому не ходить и деревьев тут не рубить — под страхом наказания.
На другой день, когда закатное солнце окрасило на горизонте облака фиолетовым светом, Петр выехал с Мясницкой и решил свернуть вправо к дубовой рощице. Ему хотелось оживить в душе воспоминания о вчерашней ночи.
И каково же было его изумление, когда он увидал дикое зрелище. На дубу, под которым он вчера отдыхал с Анхен, громадным гвоздем была приколочена посреди туловища кошка, уже успевшая издохнуть. С нескольких дубов по всей окружности так была содрана кора, что теперь столетние деревья непременно должны погибнуть.
— Ведь это мне назло! — затрясся государь. — Ромодановский, перешерсти всю округу, найди ублюдков, которые учинили бесчинство. Жилы вытяну…
* * *
Минули годы. Петр уже вовсю возводил на болотах и костях Северную Пальмиру — Петербург. Но важные дела не заслонили в его памяти историю с дубовой рощицей. Ромодановский виновного не открыл.
Но оставалась неистребимой любовь государя к прекрасному дереву. Вот как писал его современник: «Дабы подать народу пример своего отменного уважения к дубовому лесу, приказал он обнести перилами два старые дуба, найденные в Кронштадте, поставить там круглый стол и сделать места для сидения. Летом приезжал туда часто, сиживал там с командирами и корабельными мастерами. Иногда он говаривал: „Ах, если бы нам найти здесь хотя бы столько дубовых деревьев, сколько здесь листьев и желудей“. Государь публично благодарил корабельных мастеров и морских офицеров, которые, желая угодить ему, садили в садах своих в Петербурге дубы, и целовал их за доброе дело в лоб».