К черту нравственность, осторожность, здравый смысл. Справиться с собой невозможно.
В эту ночь он получит то, что ему нужно. И плевать на последствия.
– Привет, Том!
Tea махала ему с веранды. Том уже подходил к парадному входу, так что до веранды было футов тридцать. Поэтому он, не останавливаясь, помахал в ответ.
На Tea было облегающее черное платье, расшитое блестками.
Том видел, что ему стоит только поманить ее пальцем, и через двадцать минут она будет с ним в постели. И никаких угрызений совести впоследствии, никакой катастрофы. Старый добрый секс, тот, что доставляет удовольствие и мужчине, и женщине.
Плохо одно: ему не нужна Tea. Он равнодушен к ней. И всегда был равнодушен. Она не зажигала его.
Как и Диана.
Как и все женщины, за исключением Ронни.
Может быть, его возбуждают рыжие волосы.
А может быть, все дела в больших карих глазах, или чувственных губах, или белой, как фарфор, коже; или в пропорциях тела, или в аромате духов и трехдюймовых каблуках.
Или просто все дело в Ронни.
Как бы то ни было, ему нужна только Ронни.
Это не детская ветрянка. Это во сто крат сильнее.
Поднимаясь на крыльцо, Том подумал, что у Tea кто-то уже есть. Даже когда она махала ему, она висла на руке у какого-то парня. Вот и хорошо. Не стоит Энн замечать, что между Кенни и Tea что-то было.
Злая ирония: он упрекал своего лучшего друга за супружескую измену, думая о том, как бы соблазнить замужнюю женщину.
И бесполезно убеждать себя в том, что его случай – это другое дело.
Он сейчас испытывает естественное животное влечение и не в силах ему противостоять.
Да, это аморально. Но он не станет противиться природе. Хватит. Бессмысленно. Он уже проиграл – а может быть, победил. В любом случае у него нет сил, необходимых для отказа.
Том вошел в дом, огляделся, не заметил ни души и поспешно поднялся по лестнице на второй этаж. Он знал, где находится ее кабинет.
Том знал, что они не станут терять времени на разговоры. Он сразу обнимет ее, задушит поцелуем…
Он был уже в холле второго этажа, когда услышал сдавленный крик.
Тогда Том ускорил шаг. Крик повторился, за ним последовал звук глухого удара, потом ему показалось, как будто что-то тяжелое упало на пол. Он побежал.
Дверь кабинета Ронни была распахнута. Свет в кабинете не горел.
При скудном свете, льющемся из коридора, Том прежде всего заметил разметавшиеся рыжие волосы, а потом увидел, как две ноги в босоножках на высоких каблуках отчаянно от кого-то отбиваются.
Он бросился на помощь Ронни. Все было ясно: какая-то скотина – Том мог бы поклясться, что скотину зовут Бо Хилли, – распластала Ронни на ее собственном столе и покрывала грязными поцелуями. Она извивалась и молотила насильника кулаками, стараясь вырваться.