– Я тебе не верю!
– Это правда, – сказал он ледяным тоном.
– Хорошо, я первая тебя поцеловала, там, в баре, но потом ты растаял как масло! Вот как сейчас! И ты только что меня поцеловал. Не надо мне говорить, что ты притворялся! Я все знаю!
На этот раз она поняла смысл его взгляда. Он обдал ее холодом.
– Ронни, ты очень красивая женщина. Естественно, твое поведение привело к тому, что я захотел тебя. Я мужчина из плоти и крови. Но заниматься с тобой сексом я не буду. Меня наняли, для того, чтобы я корректировал твое поведение на публике, чем я и занимаюсь.
Ронни вспыхнула. Жгучая ярость слепила ее.
– Ты… сволочь! – проорала она и влепила ему пощечину.
Взвизгнули тормоза, и машину вынесло на встречную полосу. Но Том справился с управлением, съехал на обочину, остановил машину и поставил ее на ручной тормоз. Лицо его было белым как мрамор, тогда как щеки Ронни пылали. Глаза его излучали гнев, на щеке выступил красный след от ее ладони.
Быстрым движением освободившись от привязного ремня, он схватил Ронни за плечи и прижал спиной к дверце.
– Объяснить тебе, почему я не сволочь? – проговорил он сквозь зубы. – Я был бы сволочью, если бы обесчестил женщину, которая спьяну пожелала близости. Я был бы сволочью, если бы переспал с замужней женщиной. А я этого не сделал. И не сделаю, хотя очень и очень хочу. Ты спросишь – почему? Да потому, что мне придется дорого за это заплатить. Ты не стоишь такой цены.
Он отпустил ее, уселся на водительское место и завел мотор. Лицо его казалось вырезанным из гранита. Руки сжимали руль с такой силой, как будто они сомкнулись на ее горле. Около уголка рта пульсировала жилка.
Ронни скорчилась на сиденье, дрожа от ярости, пронзая Тома гневным взглядом и потирая предплечья. Он, конечно, не сделал ей больно, но ей хотелось, чтобы он почувствовал себя виноватым. Впрочем, судя по выражению его лица, он был чрезвычайно далек от раскаяния.
Они ехали в полном молчании минут пятнадцать. Как всегда в часы “пик”, машин на центральных улицах было очень много. Было без пятнадцати шесть вечера, но из-за дождя казалось, что на город уже опустились сумерки.
Когда Ронни несколько пришла в себя и обрела дар речи, она заговорила:
– Может быть, я не должна этого говорить, но я все-таки скажу. Вы уволены.
Том невесело рассмеялся.
– Я же говорил вам, вы меня уволить не вправе.
– Вы обещали, что покинете меня сразу же, как только я скажу вам об этом.
– Я солгал.
Ронни поперхнулась от неожиданности.
– У вас богатый опыт, да?
Лицо его уже обрело нормальный цвет, и след от пощечины почти исчез. Он, по-видимому, вновь обрел контроль над собой. Ронни же по-прежнему готова была метать громы и молнии, хотя изо всех сил старалась сдерживаться. Гордость не позволяла ей дать Тому понять, как глубоко он ее оскорбил.