Пока я сидел увлечённый решением задач по определению расстояний, с работ на объектах корпуса вернулся первый взвод, которым командовал взводный старший унтер-офицер Каланчов, временно исполняющий должность командира роты. Меня удивило, что Каланчова не было с ними, но эти сомнения я отбросил, так как он оставался самым старшим унтер-офицером в роте учебного обеспечения и на него свалились обязанности фельдфебеля, который заведовал всей внутренней жизнью роты, а эта внутренняя жизнь была разнообразна. Но почему Каланчов не вышел встретить людей своего взвода, вот это было интересно.
Прибывшие солдаты начали приводить себя в порядок, а один из них, по виду старший, упал на отдельно стоящую кровать и закурил папиросу. Двое младших унтер-офицеров сделали вид, что не замечают этого.
- Ладно, посмотрим, - подумал я и, не обращая ни на кого внимания, продолжил штудировать учебник.
Внезапно ко мне подошёл молоденький солдатик и сказал, что меня зовёт к себе старшой.
- Старший унтер-офицер? - переспросил я.
- Да нет, - махнул рукой солдатик, - старшой, вон лежит в кровати.
- А зачем? - спросил я.
- Как зачем, - у солдатика от испуга расширились глаза, - он же старшой, он тут самый главный.
Понятно. С первого дня столкнулся с казарменным братством-товариществом.
- Ладно, иди и приводи себя в порядок, - командным голосом сказал я и продолжил сидеть.
Солдатика ветром сдуло. Я видел, как он что-то говорил на ухо "старшому".
- Эй ты, - заорал старшой, - иди сюда, блядь!
В казарме стало так тихо, что летящая муха звучала бы как трёхмоторный бомбардировщик.
- Без драки не обойтись, - подумал я и стал присматриваться, что мне нужно сделать, чтобы вырубить старшого и отделать его шестёрок. Я уже присмотрел табурет с расхлябанными ножками, а старинные военные табуреты это не сопливые кухонные табуреточки конца двадцатого века.
Я встал и вразвалку подошёл кровати.
- Чего тебе? - спросил я.
- Сымай сапоги, - приказал "старшой".
- Зачем? - спросил я.
- Я их буду носить, а ты мои опорки наденешь, - загоготал "старшой". Трое не самых здоровых солдат подхихикнули. Вот он голос Маяковского, что единица - это ноль, голос единицы тоньше писка, каждый сильный ему господин и даже слабые, если трое. Вот и получилось, что одна сволочь и трое шестёрок захватили власть в роте и никто не может доложить по команде, чтобы не слыть стукачом. Как в Советской Армии, кто попробует бороться с неуставными отношениями, тот становится всеобщим врагом и неуставные отношения не затихают, а расцветают. Точно такое же и советское правосудие, стоящее на защите криминала, а не законопослушных граждан.