Джессика окунулась в уютное тепло кухни. Грейс вошла следом. Марино задержался у двери, запирая ее на засов. Как-то непроизвольно Грейс обратила внимание, что в руке он нес ее пистолет. Свой он убрал на место.
Джессика прошла в глубь кухни, оставляя на полу мокрые, грязные следы, обернулась и посмотрела на мать. Одной рукой с выкрашенными зеленым лаком ногтями она оперлась о край раковины, другой старательно убирала с лица налипшие длинные пряди. Грейс отметила, что розовая прядь впереди сменила цвет на ярко-алый, чтобы соответствовать серьгам, свисающим не меньше чем на два дюйма. Должно быть, Джессика перекрасилась, когда оставалась сегодня вечером под присмотром Линды. Одета она была так же, как и на сегодняшней дневной прогулке, – в джинсы и черную кожаную куртку, но Грейс помнила, что Джессика, придя домой, переоделась. Выходит, она вновь сменила одежду и ушла, обманув Линду. Значит, ни на кого нельзя полагаться?
– Где ты была? – Грейс задала вопрос спокойно, не проявляя никаких эмоций, но понимала, что голос ее звучит неестественно, словно говорит какая-то механическая кукла. На дочь она сейчас смотрела как на существо с другой планеты, старательно пряча вполне оправданное любопытство и с некоторой брезгливостью.
Как могла Джессика снова улизнуть из дома? Неужели то, что им пришлось пережить, не послужило ей уроком? Сама мысль о том, что ее дочь бродит где-то во тьме, без всякой защиты, когда кто-то неизвестный охотится за нею, ужасала Грейс. Разве Джессика абсолютно лишена здравого смысла и чувства самосохранения?
– Мам, извини, – промямлила Джессика. Личико ее было белым как бумага, глаза напоминали блюдца, казалось, она вот-вот разрыдается. Однако переживания дочери сейчас совсем не трогали Грейс. Ни капельки!
– Где ты была? – на этот раз вопрос был задан с таким нажимом, что Джессика растерянно заморгала.
– Я была в гостях, на вечеринке. Ты это хотела узнать? На вечеринке, понятно? Я знала, что ты меня туда ни за что не отпустишь, поэтому удрала тайком. Я сожалею, честно. – В голосе Джессики уже ощущались резкие нотки. Она стала агрессивной. Подбородок ее вздернулся вверх, руки сжались в кулачки.
В ответ Грейс тоже напряглась.
– Твоя спальня была заперта. Значит, ты выбралась через окно. Ты нарочно заперла дверь изнутри и включила музыку, чтобы обмануть меня, когда я вернусь домой. Ты и обратно собиралась влезть в окно, чтобы все было шито-крыто. Я не права?
Грейс мысленно представила все действия дочери так же ясно, как будто их показали в кино.
– Начнем с того, что это было очень опасно! Ты вообразить себе не можешь, чем это могло обернуться. У меня был пистолет, у Марино – тоже. Мы оба были вооружены и приняли тебя за преступника. Что, если кто-то из нас выстрелил бы в тебя? Что, если преступник был бы неподалеку и тебя подстерег? Что, если б ты разбилась, упав с крыши?