Все проблемы вмиг оказались мелкими и несущественными. Даже угроза в лице следователя Синюгина отошла на второй план.
Я должна была понять, что происходило в жизни моего мужа последние полгода, потому что от тяжести, что придавила меня гранитной плитой, невозможно было даже вдохнуть.
Что буду делать потом с этими знаниями, я не знала, но спросить все предпочитала у первоисточника, то есть у мужа.
Слушать ядовитое брюзжание Веры Ивановны сил больше не было, поэтому я просто поднялась и ушла со словами:
— Надеюсь, вы не станете мелко мстить и перечислите мне расчет.
И не дождавшись ответа, тихо прикрыла за собой дверь.
* * *
Дом встретил меня тишиной. Правда, недолгой. Потому что следом за мной в дверь забежали возбужденные дети и прямо в обуви понеслись за улепетывающим от них котом.
Обычно в летний период это лохматое чудовище жило на улице и в дом не захаживало. Но к вечеру на небе собрались грозовые тучи, и кот решил лишний раз не рисковать своим здоровьем и моими нервами. Кому как не любимой хозяйке вытаскивать его, отчаянно вопящего, из временного укрытия под козырьком гаража.
Не успела я закрыть за детьми дверь, как на улице потемнело и первые тяжелые капли ударили по железной крыше дома.
Дождь.
Как-то совсем безрадостно начинается вечер.
Пока готовила ужин, всеми силами гнала плохие мысли. А в них я уже раз сто убила собственного мужа и столько же раз воскресила. И когда, наконец, хлопнула входная дверь, специально не пошла его встречать, так как накрутила себя уже до нервного тика.
— Привет, — он заходит на кухню, весь мокрый, но ужасно довольный. — Как дела?
— Не очень, — кисло отвечаю я, стараясь сдержать дрожь в голосе, потому что вся моя решимость узнать правду, стала таять со скоростью света.
Я трусиха. И всегда это знала.
Саша пропускает мое замечание мимо ушей. У него сегодня очень хорошее настроение. Видимо, первый рабочий день удался.
— Промок пока до дома добежал. А что у нас на ужин? — он голодными глазами косит в сторону кастрюль на плите и жадно водит носом.
— Иди в душ. Я сейчас накрою.
Быстро накрываю на стол, пока он моется, и ретируюсь в спальню, где некоторое время мерю шагами небольшое пространство, а затем нервно подпрыгиваю, когда все открывается.
— Нет, я так не играю. Пошли ужинать.
— Я не хочу, — последняя попытка отделаться от него.
— Пошли-пошли, — он подталкивает меня в спину. — Неужели ты не хочешь узнать, как прошел мой день?
Волна протеста, негодования и обиды мгновенно поднимается смертельно опасным цунами и я, до боли сжав кулаки, на выдохе говорю: