Землю врасплох застигла,
Грубо скрутила ее облаками
И рассмеялась дико…»
Там было дальше что-то про лето, про непогоду и тепло, которое хочет пробиться сквозь ветер и ливни. Зал дослушал все внимательно до конца и… ничего не понял. Все ждали чего-то резкого, про молодость, про любовь или задор. А тут какая-то лирика про погоду и времена года.
И только член Союза писателей СССР понял все. Он сам взялся за анализ и долго, витиевато объяснял Игорю и всем остальным, что «так нельзя», что «это слишком», но он понимает, что «это молодость» и «все пройдет». Речь его была длинная, с экскурсами в историю. Он не старался всем что-то сразу прояснить, а лишь намеками стал разъяснять залу суть.
И до всех постепенно начал доходить потаенный смысл стиха, что «осень» – это ОКТЯБРЬ и что «зима» – ЗАСТОЙ.
– Ох уж эти, молодые, – заохал зал.
P.S.
Через много-много лет у меня появилось увлечение: я стал скупать в московских антикварных лавках прижизненные издания поэтов Серебряного века. Тогда, в нулевые, эти потертые, истрепанные книжечки Блока, Есенина, Ахматовой, Гумилева были никому не нужны в Москве.
Приходя на редкие книжные аукционы, я вдруг обнаруживал, что за книжки собираюсь торговаться только я, и потому мне удавалось покупать их почти даром. Постепенно я собрал почти все, дома накопилась большая библиотека. На меня, респектабельного московского банкира, с удивлением смотрели тогда антиквары.
Зачем ему нужны эти «стишки»?
Наверное, какой-то чудак, «городской сумасшедший»…
У родителей был радиоприемник «ВЭФ – Спидола».
Каждый вечер я пытался ловить на нем «Голос Америки» или «Немецкую волну». Приемник хрипел, шипел, слова с трудом пробивались сквозь эфир, нужно было все время крутить колесо настройки.
Народ рассказывал, что так наши глушат «вражеские голоса». Но в реальности причину помех понять было трудно. То ли действительно работали глушилки, то ли это были обычные помехи эфира, то ли барахлил сам радиоприемник, он у нас был уже старый. Приходилось вслушиваться в шипящий эфир, вылавливая оттуда незнакомые фразы и слова.
Там не говорили что-то сверхзапретное или такое, от чего взрывались мозги. Но голоса ведущих были свежими, новыми, они смеялись в эфире и вели беседы в том непринужденном стиле, которого так не хватало советскому телевидению и радио.
Слушать «Голоса» считалось запретным, хотя формальных приказов об этом не было. Но кто может запретить тебе крутить ручку собственного радиоприемника?
Мы не обсуждали услышанное во дворе, но почти в каждой семье был радиоприемник, который ловил короткие волны. Вечером я прятался в своей спальне, плотно прикрывал дверь от родителей и настраивал эту волну, чтобы послушать что-то новое. Я чувствовал себя как разведчик, принимающий шифрованную запрещенную радиограмму откуда-то с другой стороны земли.