Нет рубля — так хоть совести на копейку имей, слово доброе скажи.
Да и это — ладно! А вот Колю ему ни мать, ни дочки не простили.
Колю призвали в 1939 году, на танкиста обучили. Он в школе тоже из лучших был, особенно по математике. А в конце 1942-го переподготовку проходил в учебной части в Наро-Фоминске, это километрах в ста от Ватутинок.
И тогда напекла мать пирогов с капустой и яичками и пошли они с Райкой Колю проведать. Местами добрые люди на санях подвозили, разок даже машина-полуторка километров десять прокатила. Но в основном — ногами дорогу мерили. А у матери сердце хворое, тяжело ей километры давались.
На третий день добрались. Половину гостинцев Коля тут же, на глазах, умял — не шибко сытно в учебке кормили. На фронт, сказал, через неделю посылают. Но можно отлынить — надо пару бутылок водки казённой начальнику принести.
Мать с Райкой обрадовались, быстрей домой, достали водки, и мать, смиря гордость, бросилась к отцу:
— Дай лошадь, ради Христа!
А отец:
— Не могу! Мне попадёт за это!
И не дал. Ещё раз пройти этот путь сил у матери не было, да и не успели бы.
Коля погиб через месяц — танк при наступлении в Новгородской области провалился в болото.
В 1945-м весной они взяли к себе ещё и Димку, племянника, сына маминого брата Васи, до войны работавшего в Москве на «Шарикоподшипнике» и погибшего на Дону в 1942-м, и его жены Валентины, умершей за полгода до Победы. Восьмилетнему Димке один путь был — в детдом.
Мать с дочками посоветовалась и привезла Димку в Ватутинки. Хоть достаток позволял питание не лучше детдомовского — но со своими жить будет, а не в обиде и без ласки. И ведь вырос Димка, образование получил, инженером стал. А мать любил, как святую и родную свою. Потом, когда в старости одна осталась и сильно хворала, хотел к себе взять. Да мать отказалась. В девяносто пять лет всё сама по дому делала, а Димка в выходные приезжал, помогал.
Золотая свадьба шла дружно, весело. Роза Николаевна и Валентин Алексеевич на глазах помолодели. Фролов молодецки, как полвека назад, под «горько!» целовал жену. А она для приличия отмахивалась, но удовлетворения скрыть не могла.
А ведь Роза тогда не очень и стремилась замуж за Фролова, хотела ещё повыбирать из ухажёров, не он один за ней приударял. Зато матери он нравился безоговорочно: вежливый, опрятный, хозяйственный. Придёт — и обязательно что-то по хозяйству наладит: то крыльцо починит, то дров наколет и воды принесёт. И к Райке — видно — серьёзно относится, а не просто поматросить явился.
Мать Раису и убедила. Как раз полвека и прошло, как Фролов увёз Розу из Ватутинок в свой Ленинград, в родительскую полуподвальную комнату на Фонтанке, семеро на двадцати квадратных метрах. Угол занавеской им отделили для счастливой семейной жизни.