Виньогрет задумчиво тер пальцем гладкую поверхность обсидиана. Ахфельшпроттен оказался вторым королем, решившимся заговорить с ним о дочери. Первым был Редьярд.
Солнечные лучи чуть сдвинулись. Пора было возвращаться в королевские чертоги.
– Жаль, что я не могу выпить с тобой пива, почтенный Ахфельшпроттен, Круткольха мастер… – пробормотал Виньогрет.
Широко замахнулся и кинул письмо в пропасть. Отягощенное обсидиановой печатью оно мгновенно кануло в струях воды. Один король всегда простит другому нарушение этикета. Король, но не свита!
Его Величество поднялся, бросил прощальный взгляд на водопад и заторопился назад.
Когда в его покои вошел Тоннертротт, Виньогрет что-то быстро писал, сидя за столом.
– С добрым утром, мой король! – поклонился Хранитель Королевского молота. – Уже в работе?
– Что ты думаешь, Тоннертротт, о гномах Независимого подгорья, что не так давно обнаружились под Лималлем? – вежливо кивнув, спросил король.
– Они гномы, Твое Величество, мне этого достаточно, – усмехнулся в бороду Хранитель.
– Вот и мне, – Виньогрет протянул ему бумагу. – Это проект приветственного письма Его Величеству Ахфельшпроттену Первому. Пошлите к нему делегацию с дарами и верительными грамотами, чтобы все было по нашим правилам и в соответствии с традициями. А после, может, мы с ним встретимся и потолкуем о делах.
Тоннертротт забрал бумагу и подмигнул.
– Под Лималлем, насколько я помню, находятся обширнейшие месторождения рубинов, Ваше Величество. О, вам будет, о чем потолковать!
Он вышел. Глядя ему вслед, Виньогрет думал о том, что дела делами, но и о разговорах по душам забывать не следует. Никогда.
* * *
Графине рю Воронн и Матушке Ируне было сказано, что Марья, точнее, Арина рю Сорс, исцелена от тяжелого недуга Ее Могуществом, однако ей требуется время, чтобы окончательно восстановиться. Обе дамы, женщины искренние и сострадательные, тут же взялись ухаживать за гостьей, а та была так растеряна, что, действительно, казалась немного не в себе. Ей выделили комнату, в которую когда-то экономка заселила Вителью. Кроме того, на завтра пригласили портниху Фироны, поскольку платье, в котором Арина появилась в доме рю Вороннов, было хоть и чистым, но явно с чужого плеча.
Когда, наконец, Арину оставили в ее комнате одну, Вита поманила Матушку Ируну.
– Что, Витенька? – спросила та.
Она давно называла так крейскую гостью, и у той каждый раз становилось тепло на сердце, ведь так звала ее мама.
– У Арины провалы в памяти, матушка, – тихо сказала Вита, – я боюсь, что она позабыла, как пользоваться, например, купальней.