С созданием, которое теперь смотрело на него, широко раскрыв серые глаза и раздвинув губы. С хрупким созданием, которое (как он с удивлением понял, когда нес ее по коридору) не было лишено женских чар. Кажется, она готова устремиться к нему на помощь? Смешно…
У него было множество причин не делать этого, и все же эта женщина начинала вызывать у него жгучий интерес.
– Вы выстрелили в меня, – недоверчиво повторил он, не сводя с нее глаз.
Потом шок ослабел, и рану стало саднить. Приступ боли оказался таким сильным, что он едва удержался на ногах.
– Вы сами виноваты. Не нужно было отнимать у меня пистолет. О боже милосердный, это кровь!
В этот момент он отнял руку от бока, взглянул на нее, и Габби увидела, что его ладонь окрасилась в ярко-красный цвет. Глаза молодой женщины, все еще сидевшей на краю кожаного кресла, расширились от страха. Разряженный пистолет, выпавший из ее онемевших пальцев, лежал на ковре. В воздухе сильно пахло порохом.
– Боитесь, что вам придется прятать мой окровавленный труп?
Эта шутливая фраза, сопровождавшаяся слабой улыбкой, ничуть не успокоила Габби. Застыв на месте, она следила за тем, как лже-Уикхэм вынимает из панталон рубашку и поднимает ее край. При этом частично обнажился мускулистый торс, не менее смуглый, чем его лицо. Он спустил панталоны на несколько сантиметров, обнаружил рваное окровавленное отверстие в левом боку над тазовой костью, осмотрел его, опустил рубашку и вновь прижал ладонь к ране.
– Что, плохо? – Габби так хотелось услышать в ответ что-нибудь обнадеживающее.
– Ничего серьезного. Пуля прошла сквозь мякоть.
Однако он начинал ощущать последствия ранения. Свободная рука «Маркуса» нащупала спинку стула из полированного красного дерева и вцепилась в нее. Он скривился, сделал шаг назад и тяжело оперся о стул. Хотя с момента выстрела прошло всего несколько секунд, Габби с ужасом увидела, что его лицо посерело.
– Нужно послать за врачом.
Габби пришла в себя, встала и, не обращая внимания на больную ногу, шагнула к нему. Чрезвычайность ситуации заставила ее забыть то, что случилось до выстрела. Самозванец побелел как полотно, его глаза сузились от боли. Габби посмотрела на ладонь, которой «брат» зажимал рану. Плащ и полы его сюртука были откинуты, пальцы плотно прижимали край жилета и рубашку к ране. Сквозь них пробивалась кровь.
– Сейчас поищу что-нибудь, чтобы остановить кровотечение…
Он насмешливо фыркнул:
– Вы сделали все, чтобы убить меня, а теперь собираетесь лечить? Если хотите помочь, то снимите с меня плащ. Он мне чертовски мешает.