Понятно…
Святые Небеса!!! Да, Иветта любила петь… Но что же она такое спела, что этот недоумок счел нужным отметить песню в своей хронике?!
Что сам?! Колло сам покончил с жизнью, расстреляв себя из атура? Бред…
Вокруг замка бродила тварь, способная к эмпатии, а то и к телепатии? Поди пойми…
Прощай, Левелле… Значит, писал все-таки Ла-Пуэн. Бедняга, хорошо же «пошарили» в твоих мозгах.
Прощай, Нуармон…
Эх-х-х-х…
АСТАЛИСЬ ДВА ПАМИЛУЙ ДЕСТВЕНАЯ МАТЬ
Вот как… Вот что написал перед смертью известный богохульник Ла-Пуэн… Надеюсь, Девственная Мать вняла твоей просьбе.
Два-три слова я не сумел разобрать. Прикидывал так и этак — нет, не «принцесса». И не «Иветта». Она одна из двух уцелевших на момент последней записи? Не бесспорно, о судьбе еще пятерых ничего не сказано…
Бедная девочка… Ну и в историю же втравил я тебя… Зачем, зачем я послушал Виайля с его хитроумными планами… Зачем ехал к Танкреду кружной дорогой, через Острова? Пускай бы проследили мой путь из Буа, пускай заподозрили бы, что Рыжий Эйнис — я… Зато сэкономил бы месяц, этот жуткий месяц, — и вовремя увез бы Иветту…
Надо было подняться в донжон и взглянуть страшной правде в глаза…
4
Заклятия подействовали удачно, бедро почти не болело и я почти не хромал. Но все равно винтовая лестница донжона показалась мне бесконечной.
1
Дверь оказалась не заперта, повернулось на петлях с легким скрипом. Я не решался шагнуть внутрь.
— Арно, милый, это ты?
Сердце замерло. В самом прямом смысле прекратило биться. Ноги приросли к плитам пола. Горло стиснула невидимая петля — ни вздохнуть, ни крикнуть.
Наваждение… Не бывает… Не бывает хороших концов у страшных сказок…
А потом сердце ожило и забилось: да-да-да! Именно тебе выпал хороший конец! Ты заплатил страшную цену, за спиной остались мертвые друзья и мертвые враги, мертвая Изабо… Ты заслужил!!!
А потом ожили ноги, и стремительно шагнули через порог. К Иветте. И к половине королевства в придачу…
Лишь невидимая петля не отпустила горло.
Пожалуй, к лучшему…
Я хотел закричать, — и не смог.
Я хотел зарыдать, хоть давно разучился, — и не смог.
— Арно, милый… — вновь позвала Иветта.
2
Ее голос остался прежним — звонким и мелодичным голосом семнадцатилетней девчонки.
И прежним осталось лицо — лишь тени под глазами стали чуть глубже, да на лбу появилась крохотная вертикальная морщинка.
Остальное же… На остальное лучше бы не смотреть… Но взгляд упорно возвращался к телу, неуклюже задрапированному алой тканью — по-моему, шторой с окна бального зала…