Мужская же часть компании, в количестве трех человек, видимо для того, чтобы не допустить перекоса и свести баланс к нулю, оглядела старшего помощника мрачно, угрюмо и с вызовом — типа, молись гад, что здесь с тобой ничего не сделать, а попался бы ты нам в уединенном месте, то…
"Чего это они зырят, как солдат на вошь? — удивился Денис. — Вижу первый раз, ничего плохого не делал, не подходил, постарался мимо проскочить со свистом, Айшат сама на перехват кинулась — обижались бы на нее, я здесь причем?"
"А что, среди мужиков мало мудаков с женской логикой? — меланхолично заметил внутренний голос. И сам себе ответил: — Пруд пруди!"
"Групповуху наверно хотели замутить, — предположил Денис. — А тут такой облом!"
"Ничё, исхитрятся как-нибудь и в урезанном составе! — хихикнул внутренний голос. — Некоторые арии будут исполняться в два смычка!" — цинично заметил он, и что особенно неприятно, при полном не то, что попустительстве, а — одобрении владельца!
В процессе этого, в высшей степени занимательного, внутреннего диалога, Денис выражение лица не менял и получилось, что в ответ на свои грозные взгляды, мужчины получили открытую, доброжелательную улыбку, которая совершенно сбила их с толку. Непонимающе переглянувшись, они поспешили вслед за своими красавицами.
— А ты, оказывается, артист! — непонятным тоном произнесла Айшат, которая внимательнейшим образом отслеживала всю эту скоротечную сценку. Вот это-то слово — "артист", и оказалось ключевым, которое и помогло старшему помощнику сбросить бремя выбора.
— Слушай… — начал Денис и запнулся.
Заминка эта была вызвана двумя обстоятельствами. Первое состояло в том, что он теперь не знал, как обратиться к девушке. Интимно-ласкательное: "Ай", которое утвердилось в их общении, старший помощник просто не мог выговорить — горло будто спазмом перехватило. А если сказать: "Айшат", то это будет означать лишь то, что он ее не простил… или простил, но не до конца. А это очень скверно, потому что у мужчины есть только "Да", или "Нет", а остальное от лукавого. Все это Денис понимал, но выговорить: "Ай" не мог — язык не поворачивался.
Второе обстоятельство, приведшее к торможению, заключалось в том, что ему нужно было дать какое-то общие название публике, развлекающейся в Центральной Зоне Отдыха Эстепоры. Назвать ее как-то уничижительно, вроде плебса, или гопоты, он не мог — это бросило бы тень на трех хороших девушек, с которыми он так замечательно провел время сначала в самой Зоне Отдыха, а затем в "Ледяном Медальоне", да и другие термины, типа "бомжи", "тяговое крестьянство" тоже не отражали сути вопроса, а вдобавок были обидными.