— Стресс стрессом, но он же понимает, что убийство Доминики Юрьевны станет и его убийством тоже. А наш Сергей Анатольевич слишком любит жизнь во всех ее проявлениях, уж я-то знаю. — Юлька сладко улыбнулась, предаваясь своим воспоминаниям.
— Меня в этой ситуации волнует только Доминика. А в остальном пусть поступает, как считает нужным. Бегать за ним мы не будем. Спасибо за информацию. Так держать! — И Амалия вернулась к своим делам.
Вернувшись с рынка домой, Самвел застал там Косареву.
— Зачем ты меня вызвала из дома? Ведь драка нищих — твоя работа?
— А как бы я иначе пообщалась с Крокодилом? — не стала таиться она.
— Зачем ты хотела его убить?
— Это он тебе сказал?
— Такие, как Крокодил, не врут. У него просто не хватит фантазии.
— Зато ее вполне хватит у меня, на нас на всех и с походом.
— Удивляюсь я тебе, Надежда, — Самвел с интересом рассматривал ее, словно увидел впервые. — Как такая умная женщина может якшаться со всякими Крокодилами, нищими…
— Я тебе уже пыталась объяснить, но ты не понял. Я — человек необычный, и подходить ко мне с привычными мерками нельзя.
— И все равно, самый прибыльный женский бизнес — удачное замужество: будь себе красавицей, дои мужа-осла, спи с любовником, да еще прослывешь при этом умной бабой.
— Я могла бы удачно выйти замуж девяносто шесть раз, — отмахнулась Косарева.
— О! — недоверчиво протянул Самвел.
— Ну, шесть раз, пожалуй, — уточнила Косарева.
— Ай, врешь.
— Вру. Больше. А скучно! Понимаешь, у каждого обмана есть свой цикл — фальшивые доллары — 5 лет, наперстки — 8, взломы после установки новых дверей — 3 года. Я занималась всем. И могла бы заниматься годами, набивая руку, и уже была бы подпольной миллионершей. Но нет — мне скучно. Хочется чего-то новенького. Понимаешь, Самвельчик, мой талант необычный — криминальный.
— И все-таки, зачем тебе Крокодил?
— Потому что мне хочется иметь раба. И миллионершей стала бы только для того, чтобы рабов завести, чтобы бить, издеваться, чтоб они в рот мне заглядывали. А Крокодил и есть раб.
Цинизм Косаревой удивил даже видавшего виды Самвела.
— Ты что, в прошлой жизни была Клеопатрой? Да, разные мы с тобой… Я — не ты.
— Лучше, что ли?
— Зачем лучше — другой. Я хочу хорошо жить, кушать вкусно, спать мягко, чтобы вокруг меня был порядок — мой порядок, чтобы было так, как я хочу. И все.
Косарева стала ластиться к нему:
— Таким ты мне и нравишься.
— Лиса ты. Хитренькая лисичка. — Самвел провел рукой по щеке Косаревой.
— На этом и закончим лирическую часть, — неожиданно деловито сказала Косарева. — К делу. Ну, теперь ты знаешь, что я — не бесприданница. И я повторно делаю тебе свое предложение. Руки и сердца. А чтобы подтолкнуть твою нерешительность, предлагаю тебе десять тысяч долларов.