– Мы потеряли его.
Джастин не знал, какими еще словами можно сообщить эту ужасную новость. К тому же он понимал, что никакие слова не помогут смягчить боль и горе, вызванные сообщением о потере долгожданного ребенка. Увидев, что жена еще больше побледнела – хотя это представлялось невозможным, – что ее глаза еще более расширились от ужаса, Джастин инстинктивно протянул руки, желая коснуться ее щеки. Но Меган отвернулась, и у графа стало совсем скверно на душе. Он бессильно уронил руку, так и не коснувшись щеки жены.
– Пожалуйста, уйди, – ледяным тоном проговорила она.
Джастин был готов к тому, что жена разгневается на него, но все же он очень тяжело переживал этот удар – слишком уж явно она оттолкнула его.
А как ему хотелось вымолить прощение, обнять ее, зарыться, как ребенок, лицом в ее грудь – и зарыдать! Но, увы… Чувствуя, что сердце разрывается от боли, Джастин повернулся и медленно вышел из комнаты, попросив Дженет занять его место у постели больной.
Горе плотным туманом окутало для Меган весь мир. Ей казалось, что она ничего не видит, ничего не слышит. Ничто на свете больше не имело для нее значения, она могла думать лишь о своей утрате. У нее возникло ощущение, что вместе с ребенком умерла частица ее души – никогда в жизни она так не горевала. Она знала, что ее муж тоже страдает, но не могла позвать его к себе, успокоить, предложить вместе переживать утрату. Все оставшиеся силы нужны были ей теперь для того, чтобы выжить.
В конце концов Дженет заставила Меган встать с постели и снова совершать ежедневные прогулки. Инстинктивно Меган избегала подходить к скалам, возле которых прежде так любила гулять. Теперь она стала ходить к повороту дороги, ведущей в город. Как-то раз ноги как бы сами собой занесли ее к небольшому кладбищу. Стоя у ограды, она смотрела на маленький могильный камень, под которым вечным сном покоился ее новорожденный сын. Меган не заплакала, но больше никогда не приходила сюда.
Дженет всегда сопровождала ее на прогулках, хотя и продолжала заниматься домашними делами. Меган никогда не оставляли одну даже ночью: в смежной с ее спальней комнате постоянно дежурили или Дженет или одна из служанок. Дверь туда всегда была открыта, так что Меган в любой момент могла обратиться к ним с какой-нибудь просьбой.
Был июнь, погода стояла прекрасная. Меган хотелось бы насладиться этими дивными днями, но она не могла не думать о крохотном тельце сына, лежащем в холодной темной могиле. Впрочем, и плакать не могла, но все ее существо восставало против алой судьбы, отнявшей у нее дитя. Об этом она с горечью размышляла ежечасно, ежеминутно.