Мы стоим на посту, охраняя Германию,
И несем свою трудовую вахту.
Не случайно солнце встает на востоке,
Оно зовет миллионы на великую битву!
Некоторое время Дьяков сидел не шелохнувшись. Наконец тяжело поднялся, отдернул закрывающее окно суконное одеяло, и в комнату проник бледный рассвет. Вспомнил фразу из оперной арии Онегина «Что день грядущий мне готовит?». Подумал: «А что грядущий год готовит лично мне? Впрочем, не стоит заглядывать в будущее, ведь любой день, даже час на войне непредсказуем, события могут поворотиться совершенно иным, чем ожидал, боком. Бессмысленно пытаться угадать, что ожидает в сорок третьем».
Дьяков был в недоумении.
«Ждал очередного приказа, но совсем не такого. Почему выбор пал на мою кандидатуру, посылают именно меня, когда в штабе имеются обладающие опытом, высокопрофессиональные, высококвалифицированные переводчики?».
По лицу бургомистра полковник Адам понял, что волнует вызванного.
— Одного переводчика после ранения отправили для излечения на родину, второй неосмотрительно съел что-то несвежее, страдает сильными болями в желудке. Выбрали вас, так как русский язык вам родной, немецким владеете удовлетворительно. Будет легко общаться с парламентерами, узнаете, что предлагает их командование.
На станцию Котлубань два советских офицера и сержант прибыли рано утром 8 января. На трубе сыграли «Внимание, слушать всем», но с немецкой стороны огонь не прекратился, пришлось вернуться ни с чем. Вторую попытку связаться с противником сделали спустя сутки.
На присланном из штаба американском «Виллисе» троих довезли до передовой, проводник провел через минное поле. Когда достигли ряда проволочных заграждений, сержант замахал белым флагом, в ответ из немецких окопов крикнули:
— Рус, иди сюда!
Парламентеры миновали бруствер, спустились в вырытый ход сообщения. Встреченному офицеру объяснили цель своей миссии. Выполнили требование сдать револьверы, позволили завязать себе глаза. По обледенелой, скользкой, как каток, тропе прошли в блиндаж. Потянулись томительные минуты ожидания, они прекратились с появлением майора и Дьякова.
— Желаю здравствовать, ― поздоровался бургомистр. ― Изрядно замерзли? Согласитесь, это лучше, нежели оказаться разорванным на клочья миной.
Старший парламентер не удивился чистой русской речи, протянул коробку выданных перед уходом на задание генеральских папирос «Люкс», спросил:
— Из пленных?
Дьяков ответил:
— Никак нет.
— Давно немчуре служишь, точнее, прислуживаешь? Сколько платят? Тридцать сребряников Иуды или меньше? ― Офицер не стал ждать ответа, закурил. Чтобы не выслушивать новые оскорбления, Дьяков решил захватить в беседе инициативу.