Затем перемотал руки и ноги. Всем кроме Хасана. Его примотал к ножкам стола, который, ради этого, перевернул, смахнув всё, что на нём было. Получилась этакая звезда.
Так, теперь скрутить двух «сладеньких» подружек. Что бы использовать в качестве кляпа? Так у той, что тут мотала сиськами, рядом на спинке дивана висят трусики. На кляп, если честно, тянут слабо. Маловато ткани. Так, а у второй даже трусов нет!
Нет, вы посмотрите какая модная! Я, значит, по улице в толстовке хожу, а она без трусов бегает. Беспредел! Из чего кляп делать? А? Ну это просто свинство. Хотя, стоп. На первой же чулки есть, капроновые. Вот и кляпы. Красота!
Ну что ж, вернёмся к Хасану, а то лежит в одинокого, скучает. Никто-то его не пытает. Держись, сейчас дядя Мажор всё исправит и сделает тебе больно…
Хм… Какой-то стол хлипковатый. Вот начнёт Хасан дёргаться и сломаются ножки. Не то чтоб это было опасно, но ведь у меня же тут казнь, а он мне весь антураж испоганит. Нет, так нельзя.
Опускаюсь на колено, возле моей жертвы, и, вынув из рукава нож, аккуратно втыкаю его в плечевой сустав. Хасан тут же приходит в себя от боли и дёргается, пытаясь вырваться, но я надавливаю на грудь левой рукой, а затем протыкаю второй сустав. Ну всё, ручки не рабочие. Крови мало, за то какой результат! Теперь колени. А то ножки стола, к которым привязаны ноги, уже скрипят.
Мне кажется или Хасан, меня сейчас матом кроет? А нет, показалось, мычит что-то невнятное. Наверняка же понимает, что за дело. А если и нет. То мне плевать.
— Привет, Хасан, — демонстрирую зубы через прорезь в маске, в районе рта, — давно не виделись? Как здоровье? Ничего не болит? Не хочешь со мной разговаривать? Ну и правильно. Всё равно из твоего поганого рта ничего хорошего не вылетит. Но главное, хочу чтоб ты знал. Я один из тех, кто сделал с тобой вот это, — стучу лезвием ножа по искалеченной руке. — Собственно на этом всё. Приговариваю, тебя к смерти. За всё то, что ты совершил. К медленной смерти.
Очень тихо бормочу, едва шевеля губами:
«Прими душу грешную, дедушка. Ибо есть это возмездие, за всё то зло, что было свершено им или по приказу его. И виновен он по законам людским, наказан же будет по законам твоим. По дарованному мне тобою праву казнить и миловать».
И тут, как будто весёлый бесёнок дёрнул меня за язык.
«Прошу супругу твою — прекрасную деву Смерть, чья красота равна страху смертных перед ней, сопроводить душу эту в чертоги твои».
Внезапно всё замирает, Хасан перестаёт дёргаться и скулить. Время остановилось.
— Подхалим, — слышится весёлый женский голос и возле стены появляется Хель. — Нет, ну каков! — кокетливо поправляет свои блондинистые локоны. — И как завернул то? Красота, равная страху смертных передо мной! Вот почему твой прадед, не говорит мне таких комплиментов? — топает ножкой.