По истечении трех суток я опять двинулся в путь, но на сей раз он вел прямиком в Марсель. Никто не смог бы найти меня! Я хорошо запутал следы. Ступив на землю Франции, меня окончательно оставило чувство преследования. Мне необходимо было выбрать для себя дом, место, где можно осесть навсегда и попытаться начать все заново. И за время следования сюда я решил, что этим местом станет Мадрид — совершенно не похожий на Нью-Йорк город, далекий от его берегов и напрочь лишенный воспоминаний, чистый, как белый холст: путешествуя с Дэном по Европе, мы миновали это место, а потому здесь ничто не напоминало о прошлом. Но, помимо дома, мне необходимо было новое имя. Я назвал себя Луисом Бернсом, таковым и числился в дальнейшем. Я стал носить очки с обычными стеклами, отрастил усы и перестал носить шляпы, а жаркое солнце позаботилось, чтобы моя кожа приобрела бронзовый оттенок.
Мне почти удалось убедить себя, что отныне я другой человек, новая личность. Я много думал об этом, пока добирался сюда. Решение измениться полностью являлось самым разумным. Все это было ложью, но мне нужно было в нее верить.
* * *
Три года прошли достаточно спокойно. Я по-прежнему жил в Мадриде в квартире, которую снял у одного пожилого человека. Разумеется, можно было приобрести свой дом, но я не захотел. Работать я не умел, да и зачем? Часть денег была пущена на небольшое дельце: я открыл кафе на самой оживленной улице, и оно пользовалось популярностью, принося мне хороший доход. Так поступил бы Дэн. Именно ему я был обязан приобретенными знаниями и тем, что не спустил свое состояние за первый же месяц жизни в Нью-Йорке.
Меня больше не тянуло к странствиям. Испанским я овладел в совершенстве. Первые полгода дались труднее всего, но после стало куда легче.
В моей квартире был сущий бардак или, если назвать это более красивой фразой, — богемный стиль. Может быть, Дэн и был прав, говоря, что я не обладаю тонким вкусом и чувством стиля. Множество всяких антикварных безделушек, которые я со страстью скупал на рынке Эль Растро, валялись в каждом углу, а спальня, детали которой напоминали восток, была похожа на опочивальню турецкого принца, где уже три месяца, как забыли сделать уборку. Благо, хозяин бывал здесь крайне редко.
Я коротал ночи, сжимая в объятьях ту или иную красавицу, и каждая свято верила, что для меня является особенной. Однако я эгоистично пользовался их телами и красотой, чтобы позабыть лицо Молли. Я пытался, но тщетно. Я так старался влюбиться в одну из тех прекрасных испанок, но у меня не получалось. Как же все-таки жестока судьба! Она не дала мне быть с Молли, но и не позволяла ее заменить. Даже не имея права коснуться ее, я сейчас все бы отдал, лишь бы каждый день видеть ее глаза, как раньше. И пусть даже ценой ревности и каждодневной боли, которая со временем могла пройти, зато я бы смог быть рядом с ней и не потерять бесценную дружбу Дэна.