* * *
Канал между Ульпенной и ближайшим островом был миль в пять шириной в самой узкой части, не меньше. По приказу женщины Френтис соорудил для их багажа небольшой плот из выцветшего до белизны плавника, связав деревяшки лианами, нарезанными в джунглях. Он толкал плотик перед собой, с силой загребая ногами. Френтис всегда считался отличным пловцом, но прежде плавал только по реке Соленке, огибавшей замок Шестого ордена. Теперь все было иначе: мешал непрерывный прибой и темная глубина внизу. А когда начало садиться солнце, в голове всплыли видения огромной полосатой акулы, сожравшей целого кита.
Женщина смеялась над ним. Перевернувшись на спину, она лениво и непринужденно била по воде ногами.
— Да не волнуйся ты так! Мы слишком мелки и вряд ли заинтересуем красную акулу. Впрочем, у нее есть родственники и помельче. — Она снова рассмеялась и поплыла вперед, тогда как страх Френтиса лишь обострился.
До берега добрались без происшествий, хотя Френтис мог бы поклясться, что какая-то чешуйчатая тварь царапнула его по ноге. Он собрал коряги и кое-как сложил их конусом. Женщина протянула руки и вскрикнула от боли и восторга, когда с ладоней полилось пламя, поджигая дрова. Из ее носа потекла струйка крови, которую она машинально стерла большим пальцем, однако от Френтиса не укрылось то, как она сжала кулак, когда все пламя вытекло, и он заметил судорожное подергивание ее плеч — свидетельство подавленной боли. «За все приходится платить, любимый».
Они грелись у костра, пока тьма не сгустилась и не взошел месяц.
— Ты умеешь петь? — спросила женщина. — Всегда, понимаешь ли, мечтала услышать, как мой любимый поет мне песню под луной.
— Нет, — ответил Френтис, радуясь тому, что в кои-то веки может ответить без понуканий.
— Я могу тебя заставить, ты знаешь как, — прищурилась она, но Френтис молча смотрел в огонь. — Наверное, хочешь узнать, кто это был и почему его имя оказалось в нашем списке?
Бок жутко зудел, кожа, можно сказать, горела. Он подавил желание почесаться, держа руки на коленях. Непонятно, знает ли женщина о его проблеме: она безразлично подбрасывала в огонь сучья.
— Не хочется тебе это говорить, но он не был плохим человеком — совсем наоборот, насколько мне известно. Справедливый и мудрый судья, независимый и неподкупный. Из тех, кому доверяют и бедные, и богатые. Именно у таких людей ищут защиты, когда приходят смутные времена. — Она кинула в огонь последнюю ветку и грустно улыбнулась Френтису. — Потому-то он и был в моем списке. Его убил не ты, а его собственная добродетель. Ты — всего лишь инструмент, чтобы воплотить в жизнь давний замысел.