Генерал отошел от стола, продолжая говорить так, будто вещал со сцены:
— Я нахожу, что эти боголюбцы — храбрые воины. Да что там! Это самые искусные лучники, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться на поле битвы. А эта их ведьма, похоже, умеет вдохновлять народ на подвиги. Ты же слышал о ведьме, историк?
С новостями в рабских бараках было туго. Они ограничивались боязливыми сплетнями, подслушанными у вольных мечников. В основном это были жуткие солдатские байки о поражениях и о бойнях, которые сопровождали продвижение воларских армий, разорявших Королевство. Но, пока нас гнали все дальше и дальше на юг Кумбраэля, все чаще и чаще звучал леденящий рассказ об алльторской ведьме — единственный проблеск надежды на этой обреченной земле.
— Лишь неясные слухи, хозяин. Она вполне может оказаться не более чем вымыслом.
— Да нет, она вполне реальна. Это подтвердила рота вольных мечников, бежавшая при штурме крепостных стен. Эти трусы утверждали, что ведьма точно была там. Якобы видели девушку лет двадцати, которая появлялась в самой гуще боя. Она убила кучу народа, так они утверждали. Разумеется, всех их повесили. Никчемные слюнтяи! — Он замолчал, раздумывая о чем-то. — Значит так, пиши: «Трусость — наихудшее предательство дара свободы. Ибо мужчина, бегущий с поля боя, раб собственного страха».
— Какая глубокая мысль, мой благородный супруг! — Жена генерала присоединилась к нам. Этим утром она была одета совсем просто, сменив изысканный шелковый наряд на скромное муслиновое платье и красную шерстяную шаль. Женщина прошла мимо меня — ближе, чем дозволяли приличия. Остановилась у леера, наблюдая за работой команды возле одной из баллист. Те как раз готовили новый выстрел, крутя огромный ворот, оттягивающий назад оба «плеча» баллисты. — В твоих хрониках найдется место предстоящему кровопролитию, а, Вернье?
— Конечно, хозяйка.
Я заметил, как рука генерала яростно сжала рукоять меча. Странно, жена непрерывно дразнит его, а он, убивший тысячи людей, почему-то сдерживает свой гнев. «Какова же истинная роль этой женщины?» — спросил я самого себя.
От баллисты Форнеллу отвлекла маленькая лодочка — весла мягко несли ее по глади реки, спокойной во время отлива. На носу стоял человек, почти неразличимый на таком расстоянии. Но я заметил, как напряглась Форнелла, едва завидев его издалека.
— Наши союзники послали к нам свою марионетку, мой благородный супруг, — произнесла она.
Генерал проследил за ее взглядом. Что-то промелькнуло в его лице, что-то похожее на вспышку гнева, смешанного со страхом. Внезапно мне захотелось оказаться как можно дальше отсюда. Кто бы ни был на этой лодке, я знал, что не хочу встречаться с человеком, способным вызвать страх в подобных сердцах. Но бежать было некуда. Я не мог подать в отставку с должности раба. Оставалось стоять и смотреть на подплывающую лодку. Вот уже на палубу брошен фалинь, и воларские матросы-рабы привязали его с той расторопностью, которая достигается только годами тяжелой неволи.