А потом долго лежали, приходя в себя. Молчание прервала она.
— С моей стороны это непрофессионально.
— Ты просто перестала прятаться за свой титул.
Она отвела взгляд.
— Ты рад?
— Да.
Она рассмеялась и поцеловала меня.
— Я тоже, — скатилась с кровати, Шагнула к ванной.
Обернулась. — Могу я принять душ?
Я кивнул.
Она скрылась за дверью, закрыла ее за собой. А мгновение спустя вернулась, оперлась спиной о косяк, лицо ее побледнело, как мел.
Я уставился на нее.
— Тут есть другая ванная? Меня сейчас вырвет.
— Внизу, около бара.
Она умчалась, как вихрь, голые ноги зашлепали но ступеням. Я выбрался из кровати и заглянул в ванную.
Дорогуша лежала на боку, свернувшись клубочком. С открытыми, смотрящими в никуда глазами. Пальцы ее правой руки сжимали шприц, торчащий из вены.
Она была здесь, когда мы искали ее на Стрип, когда мы трахались в кровати в соседней комнате.
Все встало на свои места. Куда она могла пойти, как не домой?
Я услышал, как внизу спустили воду. Вернулся в спальню, позвонил в полицию. Ответил на все их вопросы.
Внезапно меня охватила ярость. Я с такой силой швырнул трубку, что телефонный аппарат разлетелся вдребезги.
Я смотрел на куски пластмассы, разноцветные проводки, никелированные винтики, а в голове у меня звучал голос Сэма.
Что это была за молитва? Как он называл ее? Вспомнить я не мог. Зато помнил слова. И губы мои зашептали: «Yisgadal, v'yiskadash sh'may rabbo…»
И горячие слезы потекли по щекам.