— Двенадцать раз давали занавес! А? Что ты скажешь? И можно бы еще крутануть раза два. Слышала, как хлопали? А крику! А как смотрит на меня это офицерье! Иностранцы особенно. — Она взяла горсть леденцов и, разложив их языком за щеки, опять говорила: — Здорово я сегодня контракт порвала. Запомнить бы. Эффектно, правда? Я для тебя сегодня играла. Я так рада, что тебе понравилось. — Вдруг быстрые слезинки скатились по щекам, вздутым от леденцов, по густому слою вазелина.
Виктория прижалась к ее руке, а мать спросила осторожно:
— Ты не хочешь немножко повеселиться? Ко мне кое-кто зайдет, попоем, потанцуем, подурачимся — а?
Не только мать, сама Виктория удивилась своему ответу:
— Хочу.
Лошади Нектария — он опять был в Омске — доставили их домой. С ними приехал и Станислав Маркович, он оказался очень кстати.
— Раздевайтесь у меня, к маме набьется всяких шуб.
Но даже не одной войти в свою комнату было трудно. Зажгла верхний свет и сорвала с настольной лампы газету. Прогоревшая бумага ломалась в руках. Она поскорей бросила ее в корзину у печки. Станислав Маркович сказал:
— Вы не обманете меня. Что случилось? Ведь нет на свете такого, чего бы я не сделал для вас. Скажите.
Надоевшие напоминания о любви сейчас не раздражали — пусть говорит.
— А что, например, вы бы сделали? — И стояла, позволяя ему вглядываться в свое лицо.
— Последнее время вы были такая… Я думал даже… Скажите, ради бога, что с вами? Кроме безграничной моей любви… Я же отвечаю за вас перед Кириллом Николаевичем!
«Об отце — нельзя. Ни о ком, ни о чем дорогом и хорошем — нельзя». Расхохоталась, схватила его за руку:
— Вот еще выдумали драму-мелодраму. Идемте. Идемте же к маме, — и силой потащила его.
В комнате Лидии Ивановны был полумрак. Только по полу из-под туалетного столика бежали яркие лучи, освещая ноги в туфлях, ботинках и офицерских сапогах.
— Ну что — эффектно? По крайности не видно скучных лиц! — звенел голос Лидии Ивановны. — Знакомьтесь сами! Ненавижу светские фокусы! И побыстрее! Я есть хочу!
Странный свет сковывал ноги, смущал, и знакомились неловко, нарочито громко. Виктория неожиданно столкнулась с мистером Джобином, потом с капитаном Озаровским. Они тоже удивились встрече с ней. Озаровского не видела с того дня, когда он принес известие о гибели поручика Турунова. Говорить с ним было трудно, она отошла от матери, к столу, накрытому для ужина. Беспорядочно стояли закуски — не разложенные, не нарезанные, а будто брошенные на блюдо; головки сыра, окорока — ветчина и буженина, разная икра, балыки, копченая рыба. Горкой — соленые огурцы и квашеная капуста. Несколько бутылок французского вина и пузатая аптекарская банка с притертой пробкой и крупной черной надписью «Spiritus vini»