Широкоплечий детина в тесной гимнастерке (Виктория не сразу заметила, что одна штанина у него подвернута и подоткнута за пояс — ноги нет) сказал:
— Власть у нас теперь советская, так что еще «будет»? С поляком домиримся, Врангеля добьем — что еще за такое «будет»? Есть.
— Да-а! Ты чо это, старшой? — тонким голосом начал щуплый, бледный, наголо бритый (после тифа, конечно) паренек. — А мировая революция как? — И неожиданно трескучим басом: — У себя управимся, а на мировой пролетариат — чихать? Ан последний-то будет еще!
Вмешались и другие:
— Решительный, главный, понятно, есть. За нашу Советскую…
— А мировая? Мы ж для мировой. Он еще будет — последний.
— Ай, брось, робя, как ни спой — хорошая песня!
— Песня?! Сказала тоже! Гимн.
— А может быть… — тут же Виктория испугалась, что не сумеет ясно сказать, но ее уже слушали. — Это, может быть, все один бой? Неперестающий. Бой — ведь не только война. Вот у нас уже советская власть, а вообще не конец. Последний, решительный еще долго… Так мне кажется.
Удивилась и обрадовалась, что ее поддержал безногий, а за ним другие. Старшого уважали — воевал с Колчаком, рассудительный и добродушный, хотя и не многим старше.
— А вы сами учитесь? — спросил бритоголовый.
— Доктором буду. Хирургом. Это…
— Ноги, руки, брюхо — что кому — режут, шьют, — объяснил старшой. — Знаем, знаем.
— Ну да, операции разные. А может, ребятишек маленьких лечить буду.
Сколько вопросов ей задали! Не на все могла ответить, но все равно чувствовала интерес и доверие к своим небольшим знаниям, к будущему доктору. Спрашивали не только о медицине. Все пятеро ехали с маленькой станции в Челябинск на рабфак. Пока один старшой знал, что хочет «учиться на учителя». Остальные неясно представляли, «на кого еще учат».
Виктория удачно рассказала об изобретателях паровозов, автомобилей, аэропланов, потом — об астрономах. А как ни старалась объяснить, зачем нужна работа архитектора, — ребята недоумевали, посмеивались:
— Неужто рабочий не знает, как стену класть, чтоб крепко? Или там стропила, крышу крыть? Чего еще ему указывать?
— Вот со мной товарищ едет… Я приведу — он лучше расскажет.
— Приводи. Приходи. Покалякаем, песни споем.
— Только после Кургана. — Быстро рассказала про больного Санюшку. — Значит, после Кургана!
Прыгая через танцующие площадки на сцеплениях, заметила, что день расцвел солнечный, веселый. Подумала, как хорошо привести Леонида, он расскажет не только об архитектуре, — ведь знает куда больше ее. Да и вырос в деревне — лучше сговорится с ребятами.
Ладная женщина с белокурой косой вокруг головы стояла в коридоре возле Дуни. По голосу Виктория узнала певицу.