По ту сторону печи Унковский рассказывал мальчикам, как «строгал клинчик закрепить уключину, услышал всплеск: Пока сбрасывал свитер, ботинки, рубашку — Викторию вынесло на середину реки. От холода судорога свела ногу, чуть не пошел на дно. Спасти человека в верхней одежде — чудо, самому не понять, как удалось». Мальчики вставляли: «Во как! Во здорово!»
Ну зачем хвастает? И неправда, что на середину реки…
— Ну ж, скоренько залазьте. Укройтесь шубою. Все жилочки трясутся с такой страсти.
На печке обняло теплом. Виктория завернулась в нагретый полушубок. Дрожь согревания побежала по телу. Обжигаясь, выпила кружку чая с леденцом, разгорелось лицо, голова… Живу. Живу. Зачем он такой… не поймешь какой? Ни рукой, ни ногой не двинуть, глаза не открыть… Тону?
…Куда попала? Гостиная? Мебельный магазин? Разноцветные гарнитуры симметрично по углам. Золотой амур на трюмо. Инкрустированный стол, желтые пуфы… Женщина в платье цвета танго на малиновом диване. Щеки торчат, как у золотого младенца. Зачем улыбается — столько зубов и все в разные стороны. Колени толстые, икры выпирают из тугих высоких ботинок. Глупые ноги, вся глупая. Да! Я же ушла от них… Чего она улыбается? И мальчишка бледный, развинченный: «Как по-французски — болван?» — «Ах, язви те, ликеру надрался!» Это же вредно — пить?.. Большие, белые, в кольцах руки бьют по лицу, по голове мальчишки: «Ах, язви!..» Как он визжит, мороз по коже…
— Мам, я отведу с дядей лодку? С ним и обратно… — Это старший мальчуган.
— Обратно мы на извозчике! Не беспокойтесь — скоро!
Зачем он так громко?
— Да едьте — не держу. Не тревожьте, може уснула. Сном лучше отойдет.
…Бесформенный, как ватная кукла, лицо сплошь в бороде, свинячьи глаза… Я ведь ушла от них! А за ним щекастая супруга с кривозубой улыбкой… Но я же ушла от них!..
… — Зараз калачи посадимо. Запекутся, зарумянятся. Той малесенький — Петрусику. После макитра нагреется — купаться Петрусику.
Низкий мягкий голос уводил в детство. Рука тети Мариши погладила горячую голову, и сразу ушло напряжение. Почему приснились эти — «ликерно-водочный завод Мытнов и сын»? Чудища. И лучше, что за урок не заплатили, — мучилась бы еще…
Глаза не открываются. Так тепло, даже жарко — хорошо. Какой ужас под водой… Пахнет чистым хозяйкиным платьем, сеном и овчиной. Хорошо. Голова легкая, и думать не хочется. Щекотно шевелятся волосы. Дергает кто-то. Кто-то дышит рядом. Надо открыть глаза.
Начинало темнеть. Около Виктории на сеннике сидел Петрусь. Он запихивал конец ее косы в спичечный коробок. Пушистая голова чуть наклонилась набок, брови хмурились, рот, особенно верхняя губа, отражали всю сложность работы — волосы, как пружины, выскакивали из коробка, цеплялись к маленьким пальцам. Возле Петруся лежали горкой разные коробки, в одном был зажат конец другой косы Виктории. Мальчик почувствовал пристальный взгляд, большие глаза сторожко вскинулись, он выпустил косу.